Обессиленная любовью, Ласточка упала на постель рядом с ведьмаком. Оба тяжело дышали, стараясь привести в норму сбившееся состояние, выровнять дыхание и остудить тела. Девушка первая повернула голову к Геральту, глядя на его прикрытые глаза, приоткрытые губы, вздымающуюся грудь и успокоившийся член. Устало улыбнувшись, Цири прильнула к мужчине, положив голову ему на грудь и обняв одной рукой. Белый Волк, не открывая глаз, прижал ее к себе, глубоко вздохнув.
- Не бросай меня, Геральт. Я люблю тебя, - на полном серьезе произнесла ведьмачка со свойственной только ей интонацией деления слов. Она сказала это через несколько минут, но Волк ее уже не слышал, провалившись в сон.
Поднявшись с постели, Ласточка подошла к окну, настежь распахнув его, впустив в комнату прохладный, ночной воздух, позволяющий дышать свободнее. Дождь уже кончился. Она наклонилась на деревянный подоконник, сложив руки и устремив взор далеко на запад. На ее губах играла довольная, нежная улыбка; в глазах мерцало спокойствие; впервые за долгое время внутри что-то кольнуло и плавно опустилось на дно души. Это была радость. Ведь мужчина, которого Цири ждала всю свою жизнь, теперь рядом. Он здесь. И, что важнее всего, она знает, что это не просто забава или мимолетное увлечение. Это сегодня, завтра и всегда.
Геральт, притворяющийся спящим еще несколько минут назад, открыл глаза и, медленно повернув голову, посмотрел на Цири, стоявшую спиной к нему. С ее тела уже сошла влага после любви, оставив лишь характерный запах мужчины на женском теле. Его запах. Он чувствовал его, лежа на постели, и наслаждался этим. Ласточка принадлежала Белому Волку, и изменить это ничто уже не могло. Они найдут эту проклятую Пряху и избавятся от всего, что наговорила эта старая ведьма. Геральт никому не позволит причинить вред Цири, ни в этой жизни, ни в какой-то другой следующей.
Полная луна, вышедшая из-за облаков, опустила свой серебристый свет на город, заполняя улицы мирным оттенком, проскальзывая в открытые окна и падая на двух любовников с пепельными волосами, указывая на них всем богам и духам, нежно пробегая по ожерелью из костей суккуба на шее девушки.
========== Глава 6. Затишье перед бурей ==========
Солнце припекало с самого утра, видимо решив загладить свою вину за пролившийся с небес дождь прямо в разгар праздника. Птицы, вымокшие вечером и хорошенько почистившие свои перышки ночью, завели звучную канонаду, разлетевшуюся с ветром по всему Новиграду на горесть пьянчужкам. Стражники, более менее протрезвевшие от холодной воды из бочки, патрулировали улицы, искусно делая вид справедливых хранителей порядка. Город понемногу просыпался с первыми лучами теплого солнца, продирая усталый взор после хорошей попойки.
Где-то у дверей «Хамелеона» изливал все выпитое содержимое наружу местный забулдыга, которого не пустили в приличное заведение Лютика и теперь он решил злостно отыграться за такую наглость. Золтан мирно похрапывал в теплой постели, держа в руке под подушкой колоду игральных карт, которую смог выиграть у какого-то шпика, случайно зашедшего в заведение. Сам Лютик, сошедший с ума от радости, наигрывал очередную прекрасную мелодию на лютне, вдохновленный любовным письмом Присциллы, и иногда выбегал к парадной двери, чтобы отогнать негодяя, портившего ароматы цветов у входа.
Геральт с неохотой открыл глаза, сильнее притянув к себе девушку, которую обнимал добрую половину ночи. Его губы озарила довольная, безмятежная улыбка. Открытое окно впускало в комнату утренний воздух, бороздивший легкие приятной свежестью и смешивающийся с терпким ароматом камелии. Мужчина повернул голову и, не в силах сдержать нежного порыва, поцеловал Цири. Она не проснулась, лишь слегка поморщилась и продолжила путь в сонное царство, прижавшись к ведьмаку еще ближе.
- Я тоже тебя люблю, - шепотом ответил Белый Волк, осторожно вылезая из постели и заботливо поправляя одеяло, плотнее укутывая в него ведьмачку, которая вдруг задрожала, почувствовав отсутствие рядом теплого мужского тела.
Накинув сверху рубашку и натянув штаны и сапоги, Геральт тихо вышел из комнаты, притворив за собой дверь, и спустился вниз, идя исключительно на звук лютни. Как и следовало ожидать, Лютик сидел на стуле, бренча на своем инструменте и бормоча что-то под нос. Завидев ведьмака, поэт потребовал у официантки воды и легкого утреннего перекуса.
- А ты, оказывается, ранняя пташка, Геральт, - с улыбкой и свойственной ему манерой выговора произнес Лютик, откладывая лютню. – Цири еще не проснулась?
- Нет, - сухо ответил Волк, садясь за один столик с другом, - не проснулась.
- Вот и отлично, - возликовал мужчина, загоревшись каким-то странным энтузиазмом, непонятным Геральту. – Тогда самое время сделать все как полагается.
- Ты это о чем? – не понял ведьмак.
- Я о Цири и о тебе, разумеется, - ответил поэт с таким видом, словно ему приходиться разговаривать с недоразвитым ребенком и объяснять тому элементарные вещи. - Все должно быть идеально. И, раз уж ты никогда в жизни не догадаешься сам, я тебе помогу.
- Не темни, Лютик, - Геральт, пытаясь окончательно проснуться, провел рукой по лицу. - Говори прямо.
- Насколько я понимаю, это же была ваша первая ночь? – вкрадчиво спросил поэт.
- Лютик, - в полголоса огрызнулся ведьмак, смиряя друга сердитым взглядом.
- Мне-то ты можешь сказать, - быстро отреагировал бард, примирительно выставляя руки перед собой. - Я – никому. Даю слово.
- Да у тебя язык, как помело, - утвердительно произнес Белый Волк. - Всем, кого встретишь, тут же растрезвонишь без надобности.
- Такие вещи я не рассказываю кому попало.
- Смотри мне, - предупредил мужчина и тяжело вздохнул, задумчиво глядя перед собой, словно бы решая, стоит ли вообще говорить о случившемся. – Это была первая ночь.
- Значит, ты непременно должен разбудить ее завтраком в постель, нежными любовными словами и горячим поцелуем, - заключил поэт, отгибая пальцы на каждый пункт действий. Ведьмак уже смотрел на него, как на сильно перебравшего, вот только Лютик этого не замечал. – А после, она обязательно должна услышать мое самое лучшее стихотворение, которое придаст воспоминаниям поэтический, еще более прекрасный характер.
- Лютик, тебе случайно ночью никто не звезданул по голове? – наконец вставил слово Волк, когда официантка принесла с кухни горячий завтрак. – Или ты, может, рухнул откуда? Расскажи, не бойся. Над убогими я не смеюсь.
- Это серьезно, Геральт, - отламывая кусок хлеба, без тени улыбки ответил поэт. – Девушка, какой
