— Хрен с тобой, золотая рыбка, — пробормотал парень и, подхватив сундук и саквояж, решительно пошагал прочь.
— Да куда же ты, на ночь глядя? — почти простонала всё еще плачущая девушка и едва не бросилась бежать следом.
— Степанида, стой! — завопил Степанович, схватив дочку за руку.
— Не дури! — строго приказал ей Дмитрий. — Ночи сейчас теплые, не пропаду. Так что — ступай домой и не поминай лихом!
— Иди-иди уж, разбойник! — совсем взбеленился старик, бог знает что себе вообразивший, глядя на девичьи слезы.
Оставшийся без крова Будищев размашисто пошагал по улице, сопровождаемый любопытными взглядами из-за заборов. Привлечённые шумом местные жители смотрели на него хоть и без вражды, но и не выказывая особого сочувствия.
— Далеко направился? — неожиданно спросил его кто-то сзади.
Обернувшись, Дмитрий увидел довольно рослого молодого мастерового в картузе и кургузом пиджачке. Лицо его показалось смутно знакомым, но припомнить, где и при каких обстоятельствах они встречались прежде, гальванёр не смог.
— Отсюда не видно, — сплюнул он.
— Что, Степаныч выгнал?
— Типа того.
— Переночевать-то есть где?
— А как же. Мало ли мостов на Неве.
— Тоже верно. Хочешь, пойдем ко мне?
— С чего это такая щедрость?
— Ни с чего. Не хочешь — не ходи.
— А баня у тебя есть?
— Чего нет — того нет. А что — без бани никак?
— Обовшивел я после околотка.
— Ну, этим меня не напугаешь. Хотя — если невтерпеж, можно воды нагреть.
— Годится. Но ты так и не ответил — отчего такой добрый?
— Да не добрый я, — отмахнулся здоровяк. — Просто, когда я мальцом в учениках ходил, каждая сволочь так и норовила либо за ухо, либо подзатыльник дать, а то и покрепче. Иной раз, не поверишь, места живого не было — весь в синяках. А заступиться, как ты за Сёмку, некому было.
— Погоди, а это не с тобой мы из-за Ксюхи давеча…
— Нет, — засмеялся парень. — Ты, Митька, хоть и здоров драться, но в таком деле я бы тебя зашиб!
— Ну-ну. Много вас таких пыталось.
— Хочешь попробовать?
— Нет, брат. Я в полиции пообещал, что ни в какой блудняк в ближайшее время не встряну. Так что без меня.
— Вот и ладушки. Ну, пойдем, что ли?
— Пойдем. Деваться все равно некуда. Тебя как зовут-то?
— Максимом.
— Будем знакомы.
На следующий день Будищев, оставив вещи у нового знакомого, направился проведать все ещё лежавшего в больнице Сёмку. Хотя мальчишке было явно лучше, он очень похудел и едва мог ходить.
— Ишь ты, кожа да кости, — посетовал Дмитрий, глядя на ученика. — А мне тебя и угостить нечем.
— Ничего, — слабо улыбнулся тот. — Здесь хорошо кормят. И сестры ласковые, не ругаются…
— Это от того, что они не знают, какой ты безрукий, — усмехнулся гальванёр, — а то бы наслушался от них всякого.
— Как на заводе?
— Что ему сделается? Стоит.
— Скучно тут, — пожаловался Семён. — У нас там завсегда что-то новое, а здесь что же — лежи, да лежи.
— Вот и лежи, набирайся сил. К тебе родные не приходили?
— Мамка была. Плакала.
— Чего плакать — ты же живой!
— Боится, что с завода выгонят. Батька, сказывала, запороть грозился в таком разе!
— Зашибись!
— А правда, что ты мастера избил?
— Нет. Так, дал разок.
— И тебя в тюрьму забрали?
— Отпустили уже.
— А с завода не выгнали?
— Я сам ушел.
— Да как же это? — испугался мальчишка и даже приподнял голову от подушки.
— А вот так!
— Без работы — плохо.
— Без мозгов — плохо, — возразил Дмитрий. — Не журись, казак — атаманом станешь. Выздоравливай, а там посмотрим.
— Тебе хорошо — тебя всюду возьмут.
— Дай срок, я и из тебя классного гальванёра сделаю.
— Правда?!
— Я тебе когда-нибудь врал?
— Нет.
— Вот то-то же! Ладно, мне тут надобно ещё в пару мест заглянуть, так что я пошел. А ты лежи смирно, слушайся докторов и к сестричкам не приставай!
— Скажешь тоже, — слабо улыбнулся Сёмка. — Они же старые.
— Вот видишь — значит, уже присматривался!
В последнее время Александр Людвигович Штиглиц почти отошел от дел, и жил достаточно уединенно. Редко бывая в свете сам, гостей он принимал ещё реже, но сегодня сделал исключение. И хотя его сегодняшний посетитель не имел громкого титула или высокого чина, прием ему был оказан достаточно теплый.
— Ну, вот мы и встретились с вами, молодой человек, — поприветствовал он почтительно поклонившегося ему Будищева.
Человеку, совсем не знавшему старого финансиста, могло показаться, что голос его сух и отстранён, но люди, сколько-нибудь близкие, сразу бы догадались, что барон очень взволнован. Впрочем, встреча их проходила наедине, и никто не мог подсказать отставному унтеру об этом обстоятельстве.
— Я тоже рад знакомству, — просто ответил Дмитрий.
— Вы — храбрый человек, юноша, и оказали мне большую услугу, хотя и не знали, кто тот молодой офицер, которому спасли жизнь. Да-да, я наводил справки и много знаю о вас. Кстати, дело о вашем награждении за столь геройский поступок уже решенное и скоро на вашей груди появится еще одна медаль. На сей раз — аннинская. Но вы, я вижу, не афишируете свои кресты?
Будищев, одетый, ради такого случая, в свой господский костюм, только пожал плечами. Дескать, чего уж тут.
— Ваша скромность похвальна, но всё же позвольте мне поздравить вас с будущей наградой, а также преподнести и свой маленький презент. Прошу вас.
С этими словами банкир протянул своему гостю давно приготовленные для того часы на длинной цепочке. И то, и другое было изготовлено из золота и стоило немалых денег. Человек с взыскательным вкусом, вероятно, нашел бы сей гарнитур несколько кричащим и отдающим купеческим шиком, но на отставного нижнего чина он должен был произвести ошеломляющее впечатление.
Однако этого не произошло. Дмитрий почтительно принял подарок, но при этом лицо его осталось бесстрастным, будто золотые часы для него вовсе не в диковинку. Совершенно буднично он положил их в карман и спокойно ответил:
— Благодарю вас.
— К тому же — продолжил барон, — я осведомлен о ваших семейных обстоятельствах. Разрешить я их, конечно, не могу, но кое-какие возможности имею. Если у вас есть просьбы — говорите. Влияние моё, несомненно, сейчас не так уже велико, как прежде, но, тем не менее, оно есть.
— Вы очень добры ко мне, — покачал головой Будищев, — но не стоит. Я доволен тем, что имею и не хотел бы причинять кому-либо неудобств. Но просьба у меня, пожалуй, есть.
— Слушаю вас.
— Я хотел бы сделать вам ответный подарок.
— Вы — мне? — удивился Штиглиц.
— Ну, а почему — нет? Вы с вашим сыном тоже крепко выручили меня, и мне не хотелось бы выглядеть неблагодарным. Это сущая безделица, но, надеюсь, она вам понравится.
— Извольте, — развел руками банкир.
— Замечательно! Только мне нужен мой чемоданчик.
— Да, конечно.
Дмитрий быстро принес оставленный в прихожей Штиглица саквояж и извлек из него странный деревянный ларец с двумя металлическими чашками, прикрепленными сбоку. Положив его на стол, он добавил несколько цинковых банок с непонятным содержимым и соединил все это проводами.
— И что это? — удивленно спросил заинтригованный барон.
— Электрический звонок. Его можно установить у входа
