– Я выиграла.
– Новичкам везет, – ответил он, пожимая плечами и улыбаясь.
Тысячи мыслей взывали к вниманию, пока Фу шла через лагерь, бросала мешочек с ракушками обратно Сумасброду и игнорировала его удивленное восклицание.
– Куда направилась, Фу? – поинтересовался Па, когда она проходила мимо.
– Умываться, – коротко ответила она и остановилась у повозки набрать пригоршню мыльных ракушек. – Я ведь сегодня в дозоре, верно? Это меня взбодрит.
– Ну да.
Его тон говорил о том, что он знает: это лишь часть причины. Точно, сегодня ночью ей внимательность не помешает.
А еще ей просто необходимо остудить голову. Сердитый взгляд Подлеца, которым он ее обжег, когда она шла через лагерь, этому не способствовал.
Они уже останавливались на этом месте несколько раз прежде, достаточно, чтобы она сама могла при свете умирающей луны найти путь к соседнему ручью. У воды песчаная почва уступила место густой, вязкой жиже. Комары ныли у нее в ушах, уклоняясь от язычков желтоглазых ящерок.
Фу подвернула брючины и, замирая от холода, пошла вброд туда, где поток бежал быстрый и чистый.
Чего ты хочешь?
Она брызнула себе на лицо и голые руки холодной водой, задумалась. Иногда она замечала свое отражение в окнах из стеклочерни или на отполированной латуни, а иногда вот в таких ручьях. Она видела свое лицо достаточное количество раз, чтобы узнать его сейчас даже в посеребренной по краям тени в воде: закругленный нос, полные губы, уравновешивающие хмурые брови, и большие черные глаза. Волосы почти такие же черные, прямые только после мытья, концы всегда торчат и загибаются там, где их пережимает перевязь маски. Иногда пятно дорожной грязи на среднего размера подбородке. Она не знала, считают ли ее симпатичной. Вне стаи большинство видело ее лишь в маске.
Теперь же она взглядом ощупывала свой силуэт в ручье, стараясь найти хоть намек на то, была ли она хорошенькой, когда играла в ракушки при свете костра.
Осознав всю глупость своего поведения, с горящими ушами, она стала растирать в ладонях мыльные ракушки до тех пор, пока скорлупки не поддались. Обладающий резким запахом сок превратился в пену, стоило ей нанести его на лицо, руки и волосы. Ей захотелось зайти поглубже, чтобы помыться как следует. Возможно, когда все это закончится, кузен принца поделится с ней толикой гостеприимства.
Мысль насчет «всего» заставила ее замереть.
«Все» означало, что клятва Завета сдержана. Это означало конец страху перед Олеандрами, причем без участия соколиной гвардии. «Все» также означало, что не будет больше лордиков.
Живот предательски скрутило.
Довольно.
Стуча зубами и дрожа от холода, она побрела на глубину, пока вода не дошла ей до пояса. Присела, окунувшись с головой.
Холодный шок милостиво опустошил ее разум, хотя в следующее мгновение она уже вскочила на ноги. Досада пришла следом. Она должна была сперва снять всю эту одежду, пусть даже ей удастся быстро высохнуть, сидя у костра на страже. Но сегодня голова ее не слушается, и она, хоть убей, не может думать как следует. Фу повернулась и потащилась обратно.
На берегу ее поджидала тень.
– Ты соображаешь, что этот недоносок к тебе подкатывает? – Презрение Подлеца скользнуло по воде.
Что-то в его голосе подсказывало, что ей лучше оставаться в ручье. Фу не ответила. Когда Подлец пребывал в таком настроении, ей не оставалось ничего, как только искать выхода из положения.
– Ты воображаешь, что он тебя заберет и отполирует так, что дворянство позабудет, откуда ты взялась? – продолжал он. – Не обманывай себя. Клятва – чепуха. Ты хороша для таких, как он, только на коленях.
Бурливший до сих пор гнев яростно вскипел.
– Да что ты говоришь! А для тебя так нет? Наши дурачества много лун назад не дают тебе права указывать, с кем мне разговаривать.
– А я и не знал, что ты всего лишь тренировалась перед тем, как повстречать своего лордика, – огрызнулся Подлец. – Думаешь, он хочет от тебя чего-то большего, чем легкого…
Послышались приближающиеся шаги. Большая часть Фу взмолилась о том, чтобы это была Ворона. Предательская часть хотела увидеть кого-то другого.
В лунном свете возникла Негодница, несущая охапку пустых бурдюков для воды.
– В ручей свалилась, девочка?
По спине Фу прошла волна облегчения. Она выжала подол.
– Типа того.
– Помоги мне их наполнить. – Негодница бросила ей бурдюк.
Подлец перевел взгляд с одной на другую и направился к лагерю.
Пока его шаги не стихли, Негодница хранила молчание.
– Будет еще зажимать тебя в угол, зови меня, понятно?
– Сама с ним справлюсь, – пробормотала Фу, удивившись тому, что защипало глаза. Злость остыла до унизительной досады. – Я просто… я только и сделала, что сыграла в эту чертову игру.
Негодница уронила бурдюки на берег и побрела по воде к Фу, тряся седеющей головой.
– Да, ты только в игру сыграла. С красавчиком. А коли так, то ничего в этом такого нет.
Негодница не отличалась сентиментальностью и тем не менее сжала плечо Фу.
– Я бы не стала мешать тебе разбираться с Подлецом. Мы все знаем, что ты могла бы дважды его наказать, не открывая глаз. Но когда он последовал за тобой? Единственное, почему этот красавчик не примчал следом – потому что я его опередила. И мы обе знаем, куда бы все это привело.
Фу знала. И сожалела. Вся эта кутерьма из-за какой-то глупой игры.
– Мы в двух днях от Чепарока. Потом делай с этой ерундой все, что пожелаешь, а мы будем вкушать от клятвы Завета и больше не переживать по поводу наездов Олеандров. Это очень круто, Фу.
– Ага, – тихо ответила Фу. Два дня, и все закончится.
– Тебе придумают какое-нибудь необычное имя, – поддразнивала Негодница. – Столетиями будут складывать легенды. Фу Клятвенная. Фу-Искусница. Фу – Ворона, не боявшаяся короны.
– Мне бы хватило Фу, которая больше не видела Олеандров. – Она потерла глаза.
В голосе Негодницы была не столько шутливость, сколько искренность, когда она сказала:
– И нам бы тоже.
* * *Прошла ночь, потом еще две, и Фу не смотрела ни в сторону Подлеца, ни на лордиков, разве что по необходимости. Вместо этого она свертывалась калачиком в повозке и практиковалась в зубных чарах. Дорога тем временем из песчаной стала каменисто-глинистой, а колючие сосны сменились молодой порослью крепеньких пальм. Каждое новое поле, которое они миновали, казалось гуще предыдущего, далекая тонкая ленточка зелени превратилась в широкую Крылиную реку, давшую название всей области. Ленточка указывала точно на зубчатую линию на фоне блестящего, как монета, моря: Чепарок.
Эта река теперь отмечала их путь, украдкой подмигивая, пока Фу пыталась добиться гармонии между очередной парой зубов. По мере приближения Чепарока Па все реже оглядывался через плечо, однако предательский скрип скамьи всякий раз его выдавал. В любом случае сизариный зуб позволял чумным маякам загораться только
