– Не в первый раз и не в последний, – пробубнила Фу. – Так что у нее получилось?
Жасимир запустил пятерню в неровные пряди.
– Церемония Фениксов отнимает наследное право навсегда. Даже чародеи теряют его, и оно никогда к ним не возвращается.
Дальше Фу догадалась сама.
– Думаете, Русана провела лебединую церемонию для себя и ее наследное право вернулось?
– И я думаю, что она лебединая колдунья, – закончил Жасимир.
Тут Фу отложила хлеблин и выжидательно посмотрела на собеседников.
– У нее нет колдовского знака, – поспешно добавил Тавин. – А шансов на то, что среди Лебедей родится чародейка…
– Про это я знаю. – Тон Фу стал холодным.
В касте Лебедей было всего три мертвых бога. Три одиноких чародея на более чем тысячу человек.
Окажись Лебедей чуть больше, они бы правили в Саборе.
Существовала веская причина, почему их чародеям не позволялось покидать Лебединый остров даже после совершеннолетия. И почему их слуги-Воробьи были одеты с головы до ног, до кончиков пальцев.
В руках лебединого чародея наследное право страсти становилось более чем способом привлечь внимание. Завладев хотя бы единственной прядью чужих волос, такой чародей мог завладеть и страстью этого человека, изменив ее – и его – по собственному желанию.
Достаточно было доставить Русане один оброненный волосок с головы Фу, чтобы им овладела ненависть королевы. И тогда Фу могла проснуться среди ночи и, не моргнув глазом, перерезать мальчишкам глотки.
– Вы знали! – осуждающе воскликнула Фу, складывая все ужасные детали в единую картину. – И поэтому сбежали.
Жасимир категорично покачал головой.
– До сих пор это казалось невозможным. Все три лебединых чародея на учете, у нее нет знака, и мы с Тавином сами были свидетелями на свадебной церемонии. Мы не знали, что она теряет свое наследное право лишь на одну луну. Клянусь, я обратился к твоей стае потому, что Русана стала союзницей Олеандров, и только поэтому.
Фу бросила сердитый взгляд себе под ноги.
– Больше ничего не хотите мне рассказать? Типа, что у Клокшелома есть родственник, еще более противный, чем он сам? Что король – это на самом деле две гадюки под дорогой мантией?
– Я по-прежнему не представляю, что имела в виду Виимо, говоря про «гастов», – сказал Тавин.
– Я тоже.
Живот Фу свело. Па учил ее призывать лебединый зуб скорее из принципа, поскольку у них в запасе их было мало, и все по большей части бесполезные. Однако за те считаные разы, когда она заглядывала через искорку в жизнь мертвого лебедя, она не слышала даже шепота о гастах. И это, как и многое другое, сулило беду.
Снова повисло зловещее молчание, пока Фу прикидывала, сколько еще новых бед должно прибавиться к тем, что уже тяготили ее мысли.
Ее отвлекло восклицание Тавина:
– А я хочу знать, кто из нас этот самый Писун?!
* * *Он больше не хотел быть Вороной.
Фу катала зуб Подлеца между пальцами с тех пор, как они на закате устроили у дороги привал, катала так долго, что в пальцах образовались бороздки. Не прекращала катать и сейчас, глядя на костер и не замечая остывавший рядом с ней в миске недоеденный ужин.
Подлец был рожден стать вождем, как и она. Однако он согласился все это отдать в обмен на то, что хотел.
Она пыталась представить, каково ему было.
– Что, если… – отвлек ее от размышлений голос Жасимира. – Что, если мы пойдем к Соколам? Я имею в виду до Триковоя.
Фу прикрыла глаза. Она понимала, почему принц спрашивает. Понимала, какой смысл он в это вкладывает. Но десять заложников и один предатель весь день висели бременем на ее душе, и она хотела лишь доесть ужин и дотянуть до рассвета без ссор.
Тут, к ее удивлению, заговорил Тавин.
– Мы не можем доверять Соколам.
Фу вытаращилась на него.
Жасимир тоже. Лицо его темнело.
– Тогда зачем мы вообще премся в Маровар?
– Потому что Соколы Маровара подчиняются генералмейстеру.
– Они все подчиняются тете Драге. Если мы отыщем лиговую метку, я могу просто сунуть руку в огонь, чтобы доказать, что я Феникс, и…
– Мы никогда не подойдем так близко, – отрезал Тавин. – Мы выглядим как Вороны. В лучшем случае они поднимут нас на смех. В худшем же… Ты видел, что они сделали в Чепароке.
Фу понимала, что он имеет в виду не только взятки. Однако то, что это говорит он, сбивало ее с толку.
– Не все Соколы плохие, – возразил Жасимир. – Ради мертвых богов, Тав, ты же сам Сокол!
Тавин покачал головой.
– Чтобы нас убить, всех Соколов не потребуется. Хватит и одного. Как только мы доберемся до Маровара, я пошлю почтового ястреба к генералмейстеру, но здесь я не доверяю… – Он оборвал себя, затаил дыхание и закрыл глаза. – Я не доверяю нашу защиту другим Соколам.
Над костром повисла напряженная тишина.
Фу крутила в пальцах зуб Подлеца, пока не стало больно. Никогда больше не сжигать трупы, никогда не иметь дела с Олеандрами. Мы забудем, что он был Вороной.
– Отлично, – в конце концов сказал принц. – Зная Русану, думаю, она захочет завладеть троном в день летнего солнцестояния через две луны, как поступил бы истинный Феникс. У нее остается полторы луны на то, чтобы… убрать отца. – Фу склонила голову набок. – Неделя – на похороны отца, еще неделя – на полную церемонию коронации. На меньшее она не согласится. Так что, если мы не доберемся до Маровара к концу Павлиньей луны…
– …С королем Суримиром случится беда на охоте, – закончил Тавин.
Павлинью Луну сменяла Луна Воронья. Затем в день солнцестояния Луна Феникса начинала новый год. Воронья Луна означала, что придорожные торговцы будут продавать амулеты, отпугивающие грех, – месяц на то, чтобы избавиться от глупостей и неприятностей, от скудного причастного и вспыльчивого характера.
Воронья Луна была горазда на трагедии, типа король, падающий с высокого лестничного пролета. Фу нахмурилась.
– Русана что, наследует трон сразу после него? Несмотря на то что у короля был брат?
– Несчастный случай на охоте, – усмехнулся принц Жасимир.
– Но разве у твоего дяди не было дочери?
– Несчастный случай на охоте.
Фу долго, не отрываясь, смотрела на принца.
– Как, ты говоришь, королева попытается от тебя отделаться?
Тавин кашлянул в кулак. Прозвучало странным образом похоже на «случай на охоте».
– Может, стоит на некоторое время отложить охоту, – сказала Фу.
Тавин открыто рассмеялся. Жасимир, как ни странно, прикрыл улыбку ладонью. Фу не могла припомнить, когда видела его улыбающимся последний раз.
Она тоже не сдержала ответной ухмылки. Вероятно, все не так уж плохо, во всяком случае, на какое-то время. Они не были ее родичами, но острые края их напыщенности пообтесались до приемлемых пределов.
Жасимир отставил пустую миску.
– Я подежурю.
– Нет, – возразил Тавин с проворством захлопывающихся ворот. – Предоставь это нам с Фу.
Принц насупился.
– Ты же знаешь, мать не
