Сохраняй гармонию. Не закрывай глаза. Сдержи клятву. Заботься о своих.
Мир сжался до ослепительно-белого льда и твердых черных камней, до одного шага за другим, до размытых пиков и горящих легких, до кислого привкуса желчи на языке.
Сохраняй гармонию.
Они карабкались дальше, дальше, выше, выше, в снег, который поддавался и проглатывал их по пояс, сквозь ветер, который чуть не сдувал их с ног.
Сдержи клятву.
Солнце уже было на полпути к горизонту, когда Тавин остановился.
– Там. – Он указала на короткий подъем впереди. – Вершина. Дальше мы преодолеем перевал в мгновение ока. Потом я пошлю Драге почтового ястреба, чтобы она зажгла в Триковое чумной маяк, и нам останется только дойти до него. Совсем чуть-чуть, Фу.
Она попыталась кивнуть. Попыталась не закрывать глаз. Попыталась удержать гармонию.
Не получилось.
Заботься о своих.
Колени подломились. Зубы фальшиво вскрикнули, их заглушил рев в ушах.
Пока все блекло, часть Фу нашептывала:
«Им достаточно поймать тебя один раз».
Когда тени перед глазами исчезли, мир оказался перевернутым и мерно покачивался. Напряженное лицо Тавина тонуло в уже тускнеющем небе. Все же кончилось тем, что он ее понес.
Дрожа, Фу призвала к жизни три воробьиных зуба, однако она уже знала, что обнаружит. Паутинки чар кожемагов отвалились от нее и мальчишек, но вред был нанесен. Стервятники повернули к Триковою. Она стоила им форы и одним махом выдала, куда они направляются.
Заботься о своих.
Она не смогла выполнить единственное правило Ворон. Слезы покатились по ее щекам и замерзли.
– Все будет хорошо, – тихо сказал Тавин.
Она чуть слышно прошептала:
– Извини.
Рядом с Тавином возник Жасимир.
– И что теперь? Стервятники знают…
– Идем дальше.
Что Тавин и сделал, пройдя мимо принца.
Жасимир бросился следом.
– Ты постоянно так говоришь, но ничего не получается. Мы так и будем делать ровно то, что ожидает от нас Клокшелом? Что толку, если она постоянно выдает наше местоположение?
– Прекрати, Жас. – Фу впервые уловила в голосе Тавина откровенное предупреждение.
– Пора идти к Соколам. Если она не может стряхнуть Стервятников…
– Прекрати.
– На кону моя жизнь, наши жизни! – воскликнул Жасимир. – Соболезную, если это не соответствует тому, с кем ты хочешь делить постель эту неделю!
Тавин остановился. Руки, державшие Фу, дрогнули, ярость захлестнула его тело горячей волной.
– Опусти меня, – сказала Фу, отчасти для того, чтобы помешать ему сморозить какую-нибудь глупость.
Тавин поставил ее на ноги.
– Сможешь идти?
– Да.
Какое-то время ушло у нее на то, чтобы утвердиться на снегу.
Потом она влепила принцу пощечину.
Гулкое эхо отскочило от камней. Он вытаращился на нее, открыв рот и прижав ладонь к щеке. Метнул взгляд на Тавина и снова на Фу.
– Прежде всего, – зарычала она, – давай-ка ты будешь шуметь тут потише, если не хочешь вызвать лавину. Во-вторых, да, я облажалась. И возможно, облажаюсь еще. Но, да поможет мне Амбра, ты не будешь примешивать сюда, кто с кем спит, не то, клянусь каждым мертвым богом, я…
– Что? – прервал ее Жасимир. – Бросишь меня тут умирать? Позволишь дворянству Олеандра топтать твою касту дальше?
– Беда в том, – прошипела Фу, – что ты и в самом деле считаешь себя лучше Русаны.
Лицо Жасимира напряглось, потом смялось. Ветер завывал на гребне вершины позади них.
Наконец заговорил Тавин, на сей раз более мягко.
– Смена маршрута теперь ничего не даст. Триковой по-прежнему – ближайшее укрепление в Мароваре. А нам по-прежнему необходимо сегодня преодолеть этот перевал.
Он взял Фу за руку и направился через снежные наносы.
– Если ты еще не поняла, – сказал он после долгого молчания, – вот что значит иметь дело с королем. И все мы знаем, что Жас не такой уж и плохой.
Фу не была в этом уверена. Но оставила свое мнение при себе.
– Король раздражается, когда его Соколы не трясутся над ним на протяжении часа?
– Короля раздражает, когда еще кто-то играет его игрушками. Жас пошел больше в мать. – Тавин состроил гримасу. – И ты была права. Он боится, что я забуду свои обязанности.
Фу задумалась. Принц выглядел вполне живым.
– Почему?
Он сжал ее руку и натянуто улыбнулся:
– Из-за тебя?
– А… – Фу сама не сдержала улыбки.
– Когда я изображал свою смерть, то вовсе не ожидал, что обрету смысл и цель, но так уж получилось.
– Так уж получилось, – эхом отозвалась Фу. – А я не ожидала всех этих бед, когда думала, что мы просто подбираем двух мертвых лордиков.
– Двух исключительно симпатичных и очаровательно мертвых лордиков.
– Мне надо было спалить тот карантинный барак вместе с вами.
– А я уж было подумал, что в тебе нет романтической изюминки.
– Не привыкай к этому, – ответила она и поняла, что сама этого хочет: его шуток, его смеха, его руку в своей руке, идти с ним куда-то.
Даже когда кожемаги следят за каждым их шагом, мысль о том, чтобы идти по дорогам Сабора с родичами за спиной и с ним рядом… этого стоило хотеть, к этому стоило стремиться.
Если они выпутаются.
Впереди – гора за горой, скребущие небо. Позади – скрежещущий зубами принц.
Где-то там их ждал Триковой. Где-то далеко-далеко отсюда.
* * *Они рвались вперед.
Когда солнце закатилось за горизонт, путь им озарила убывающая Павлинья Луна, отражавшаяся от снега, льда и мокрых камней. Не один раз Фу оглядывалась на кривой путь, который они проторили, и вздыхала с досады. Стервятникам, чтобы преследовать их здесь, не понадобятся чары.
Всю ночь они только и делали, что спотыкались. Снег сменился камнем, камень сменился гравием и тонким, зловредным мхом. Склоны взмывали и опускались острыми утесами и мелкими водоемами, а единственный путь вперед пролегал через веревочные мосты.
Наконец они добрались до деревьев, тонких, как хворостинки, сосенок, росших кучками, будто жались друг к дружке от холода. Черные сучья закрывали лунный свет до тех пор, пока не стало видно ни зги. Она проспала несколько коротких часов, свернувшись в объятиях Тавина, потом заставила его поменяться с ней дежурством и полежала, подложив ему под подбородок голову. Когда солнце поднялось над горизонтом, они разделили холодные, скользкие полоски сушеной говядины на троих и снова пустились в путь.
К полудню, оглядываясь на вершину Мисгова, она видела лошадей, преодолевающих перевал.
Они продолжали рваться вперед.
Над ними кривились склоны гор, проваливаясь в ущелья и извиваясь расселинами. Вода срывалась неистовыми потоками и тонкими ручейками с ледяной шапки над их головами.
Во второй половине дня кости Фу сдали, слишком ссохлись, чтобы выдерживать и ее, и зубы. Тавин снова подхватил ее на руки и не опускал до тех пор, пока горы не сделались слишком темными, чтобы продолжать путь.
Она настояла на том, чтобы дежурить первой. Проснувшись на мгновение, он попросил павлиньих чар.
В темноте и слезах она постаралась сделать его настолько похожим на принца, насколько смогла.
Когда она проснулась, их с кожемагами разделяли жалкие полмили.
Они продолжали рваться дальше.
Цеплявшийся за склоны шиповник колол им руки. Когда ежевика подловила принца в
