– Вот так, вот так, – приговаривал Па, смахивая с глаз слезы и склоняясь над телегой, чтобы помочь бывшим трупам освободиться. – Вы напугали мою девочку.
– Вы преуменьшаете, – сухо ответил мальчик. Он бросил взгляд на извивающийся под боком саван. – Жас, как твой личный телохранитель, я обязан тебя предупредить… – Он указал на Фу. – Эта из пугливых.
Мысли в опустевшей голове Фу порхали, жужжали и выписывали бесполезные круги. Мертвецы двигались. Мертвецы разговаривали.
Мертвецы не были мертвыми.
– Ай! – Телохранитель соскользнул с телеги и поморщился, когда его затвердевшая от крови рубаха издала треск. – У свиней всегда такая мерзкая кровь! В следующий раз, когда буду разыгрывать свою смерть, выберу что-нибудь поэффектнее. Я слышал, сейчас в моде отравления.
– Па. – Ее голос прозвучал сдавленно. – Мы что, похитили королевичей?
Ухмылка Па растянулась от уха до уха. Он обожал добрые шутки, однако Фу не была уверена в том, что каста Фениксов сочтет похищение их наследников столь уж забавным.
– Я ж тебе сказал, Фу, только одного. И лишь на основании их любезной просьбы.
Принц и страж. Выходит, Феникс и его Сокол. Фу не знала, кричать ей или смеяться. Возможно, это всего лишь слишком яркий кошмар. Если им повезет…
– Вы уверены, что за нами нет хвоста?
Тихий голос принадлежал мальчику, которого телохранитель назвал Жасом.
Жасимир. Имя кронпринца знал каждый. Пока принц выпутывался, ни он, ни его провожатый будто не замечали, как все вокруг стихло, словно пение птиц перед бурей. Вороны глазели на лордиков так, будто из саванов выползали две змеи-близняшки. При свете факелов два измазанных кровью паренька были почти неразличимы: широкие лица с острыми скулами, лоснящиеся черные хохолки, свободные льняные рубахи и штаны. Однако, если страж-сокол был само добродушное спокойствие, принц был мрачен, будто и в самом деле оказался на своих поминках.
Но для того чтобы встревожить Па, короны и урона было недостаточно.
– О да, хвост был. – Он сорвал с ожерелья один зуб и отбросил в сторону. Фу поверить не могла, что он спалил целый зуб Воробья, а она этого не засекла. – Двое ищеек королевы. Они увязались за нами до самого моста, но дальше не пошли.
– Дворняга.
Принц, Сокол и Па дружно подняли головы. Негодница уже тоже сняла маску. Фу знала, что, если она зовет Па Дворнягой, жди представления.
– Сдается мне, ты тут потакаешь нуждам королевских выкормышей, – заворковала та, повышая голос. – Но смею ли я надеяться, что когда-нибудь случится чудо и ты соблаговолишь посвятить свою родню в ту вздорную, самоубийственную, безмозглую интригу, в которую ты нас втянул?
Страж-сокол первым сделал шаг к Негоднице.
– Разумеется, я приношу наши извинения. Мы были невнимательны. – Он легонько стукнул себя правым кулаком по губам и приветственно вытянул руку. Застигнутая врасплох Негодница проделала то же, и все закончилось коротким рукопожатием. – Меня зовут Тавин. Уверен, вы уже сообразили, кем является мой друг.
– Отчасти да, – сказал Подлец, растягивая слова и облокачиваясь на телегу. В голосе его звучало раздражение, которое появлялось, когда он нарывался на драку. – Дворец надоел, кузены?
От иносказательного оскорбления лицо принца потемнело. Не успел он ответить укусом на укус, его Сокол отмахнулся.
– Обычно я не пускаюсь в богохульства со скуки. Однако повторные попытки убийства, как правило, мотивируют человека.
Негодница нахмурилась.
– Если вы не начнете выражаться понятным языком, я пошла, и хрен вы меня найдете.
– Тогда перефразирую, – сказал Сокол. – Русана хочет, чтобы мы умерли.
– Она хочет, чтобы я умер, – поправил принц Жасимир. – Она хотела этого с тех пор, как заставила отца впустить ее на правах жены в касту Фениксов, а теперь хочет еще сильнее, поскольку родила собственного принца. Сначала был несчастный случай на охоте, потом змея в купальне, потом толченое стекло в вине… и это не прекратится, пока ее самой не станет. Или меня.
Негодница махнула рукой в сторону дороги.
– Тогда вы молодцы! Дали ей ровно то, что нужно. Так что теперь, когда мы вытащили вас на свободу, мы пойдем своей дорогой, лады?
Сокол – он сказал, что его имя Тавин, – не ответил и вместо этого протянул руку Фу:
– Кстати, прости, что напугали.
Она позволила ему помочь ей встать на ноги и только тогда вырвалась.
– Можешь не прощать меня за то, что я тебе вдарила.
– Вероятно, ты еще не раз так скажешь. – Он оскалился, сверкнув зубами. – Жас и я вынуждены провести с вами еще несколько дней.
Па застыл со скрещенными руками.
– Такого уговора не было.
Тавин и принц обменялись взглядами. Рот Тавина скривился.
– Долго объяснять, – начал он.
– Напротив. Я сдержал свое слово. Дело сделано. – Тон Па стал холодно-вежливым.
Фу фыркнула. Типичные высшие касты, полагающие, будто могут менять условия договора, как им хочется. Не на того вождя Ворон напали.
– Вы не понимаете. – Принц Жасимир повысил голос. – Мы…
– …Далеко от Думосы, – подсказал Па ровно и невозмутимо. – А мы получили причастное. Как уговаривались. Ни больше ни меньше.
Сокол бросил на него сердитый взгляд:
– Вы обязаны нас выслушать.
Фу подумала, не ударить ли его снова.
– Мы не во дворце, ребятки. – Па нагнулся, чтобы подобрать веревку от телеги. – Мы больше ничем не обязаны.
– Они попытаются нас убить, – выпалил принц Жасимир.
Воцарилась короткая тишина, взорвавшаяся смехом. Сумасброд так зашелся, что был вынужден опереться на телегу. Принц и Сокол оторопели.
– О, «они попытаются нас убить»! – гоготала Негодница. – Это что-то новенькое. Круто. Мне нравится.
Принц Жасимир наморщил лоб:
– Да как вы можете считать это забавным?
– Они пытались убить нас. Всегда существуют всякие «они». Кажись, они этим уже не одно столетие занимаются. – Фу отвесила ему такой же насмешливый поклон, как королеве Русане. – Мои глубочайшие сожаления, ваше высочество, но, если вы хотите напугать нас, чтобы заставить вам помогать, придумайте что-нибудь поинтереснее.
– Как насчет дворянства Олеандра? Интересно?
Фу прикусила язык и уставилась на Тавина. Смех стих. Дворянство Олеандра было поважнее, чем «они». Дворянство Олеандра было костью в горле каждой Вороны.
– Видишь ли, это забавная история, – продолжал Сокол, а внезапная бритвенная острота в его словах дала понять, что шутки отброшены. – Выясняется, что королева завела множество новых и жутких друзей. Я бы и месяца не дал, как она попытается прибрать трон к своим рукам. А когда это произойдет, своим успехом она по большей части будет обязана замечательным союзничкам – дворянству Олеандра.
Каждая Ворона носила шрам, нанесенный дворянством. Из-за него Вороны не останавливались рядом со многими деревнями после заката. Именно тогда дворянство с белыми олеандрами на груди, пряча лица под бледными красками и бесцветными тканями, скрывавшими их принадлежность к роду и касте, пускалось вскачь.
Большинство обитателей Сабора верило в то, что Вороны – это возрожденные мертвые грешники, обреченные на раскаяние и влачащие тяжкую долю сдерживания чумы. Олеандры верили в ту часть мифа, которая нравилась им, – мол, Завет призывает наказывать Ворон за их проступки, – и утверждали, будто
