В отчаянии Хьелльрунн схватилась за кухонный нож. Не станет она церемониться, если всадники угрожают Мареку. Снаружи послышались тихие шаги: они топали по слякоти и вскоре добрались до приоткрытых дверей кузницы. Голоса стали чётче, но злости в них не слышалось. Глаза Хьелльрунн расширились от удивления, когда она поняла, что Марек говорил на сольском. Неизвестные слова исходили из уст самого близкого человека. Сольский – язык солдат, язык Зорких и жестокой Империи. Тревога и ледяной страх заглушили гнев.
Молча молясь богиням, Хьелльрунн вернулась на кухню. Дрожащими руками она положила нож, больше не помышляя о том, что станет сражаться. Пусть отец и скрывал прошлое, но не мог же он союзничать с Империей? Разве Вернер не говорил, что они шпионили за Империей, а не для неё?
Хьелльрунн бросилась бежать. Она мчалась по тёмным улицам, усыпанным серым снегом. Она пролетала мимо домов и семей, где домочадцы знали друг друга. Она убегала от тех, кто жил как открытые книги с кучей историй и сказок. Каждый вдох обжигал лёгкие; каждый шаг уводил от отца и секретов, которые Хьелль не хотела знать. Она бежала от человека, говорящего на языке врагов.
* * *– Сегодня мы не планировали урок, – напомнила госпожа Камалова.
Она налила чай и принялась барабанить пальцами по столу. Хьелльрунн ворвалась в хижину молниеносно, как и немедленно принялась рассказывать.
– Он говорил по-сольски, – прошептала Хьелльрунн, повторяя в четвёртый или пятый раз.
Она ждала у двери, постоянно выглядывая в окно.
– Многие говорят по-сольски, – заметила госпожа Камалова. – Это не значит, что они – плохие люди.
– Но это мой отец! – Хьелльрунн посмотрела на старуху. Почему она не понимает? – Он говорил на сольском, языке Империи!
– На языке Сольминдра, – поправила госпожа Камалова, подняв палец. – Язык Империи – страх. И он звучит иначе.
– Но они враги. Да ещё и отец по-сольски заговорил.
– И? Я тоже говорю по-сольски. – Сутулая крестьянка исчезла, и теперь перед Хьелль предстала женщина с красивой осанкой, уверенным взглядом и неодобрительно поджатыми губами. – Не все в Империи жалуют Императора. На сольском говорили ещё в те времена, когда Империи даже в планах не было. Не связывай язык и культуру с поступками жаждущего власти тирана.
– Извините, – прошептала Хьелльрунн.
– Насколько стало бы проще жить, если бы о зле можно было судить по языку, – продолжила госпожа Камалова. – Или по цвету кожи.
– Я не встречала добрых людей Сольминдра.
Госпожа Камалова нахмурилась.
– Да не в этом суть! Суть в том, что бывают добрые и злые люди. А ещё бывает так, что человек, которого ты считал плохим, делает что-то хорошее, чтобы сбить тебя с толку.
– Но зачем отцу разговаривать на сольском с Охранцами?
– Может, у него и спросим?
– Что?
Старуха указала в окно.
– Он на поляне.
Хьелльрунн бросилась к шкафу и схватила нож. Распахнув дверь, она выставила перед собой лезвие.
– Держись подальше. Мне ничего от тебя не нужно. Ничего, слышишь? Ты лжец!
Марек и Вернер обменялись взглядами, и отец протянул руки ладонями вверх.
– Я хочу поговорить, Хьелль, – убеждал он. – Я слишком долго молчал, и теперь настало время правды.
– Мы оба молчали, – признался Вернер.
Госпожа Камалова обняла ученицу за плечи и забрала нож из её рук.
– Прошу, заходите. И перестаньте уже кричать в моём лесу. Вы всех животных разбудите. Или мёртвых из могил поднимете.
Все четверо быстро собрались в кухне.
– Пора объясниться, Марек. – Госпожа наливала чай. – С тех пор как забрали её брата, Хьелль попрощалась с детством. Она должна знать.
– Знаю, но… – Отец покачал головой.
– Я и не думала, что вновь увижу тебя, – обратилась Камалова к Вернеру.
– Вы знаете друг друга? – удивилась Хьелльрунн.
– Я должен признаться. – Дядя с сожалением глянул на Марека. – Как ты и просил, ради безопасности Хьелль я отправился в Хельвик, чтобы убить Тройку. Я хотел дать понять Империи, чтобы не смели приходить за нашими детьми. – Вернер заглянул в тёмную кружку чая и вздохнул. – Первые двое умерли быстро, потому что я застал их врасплох. Но когда настал черёд третьего, я не смог. Она словно ждала меня, будто нет ничего необычного в том, что убийца ворвётся в дом среди ночи.
– Почему не рассказал? – спросил Марек, суровый и бледный.
– Я увидел её без маски и плаща. Из Зоркой она превратилась в обычную старуху, которая лежала в постели, пытаясь заснуть.
Хьелль перевела взгляд на госпожу Камалову.
– Что?
– Думала, ты знаешь. – Наставница пожала плечами.
– Я подозревала, что вы были Зоркой, – пробормотала Хьелльрунн. – Но никак не думала, что вы – та самая пропавшая без вести из Хельвика!
– Почему бы и нет?
– Что ж… – Хьелльрунн сморщила нос. – Вы такая старая, что я решила…
Госпожа Камалова закатила глаза.
– А Хигир и Ширинов – весенние цыплята, да?
Марек встал из-за стола и уставился в окно.
– Я не мог признаться, что потерпел неудачу, – признал Вернер, не глядя на Марека. – После всего, что ты для меня сделал…
– Что? – Хьелльрунн перевела взгляд с дяди на отца. – Что он для тебя сделал?
Вернер открыл рот, чтобы заговорить, но Марек перебил:
– Давным-давно, прежде чем мы с твоей мамой встретились, я был солдатом. Однажды я увидел, как два имперца избивали мужчину, намереваясь отнять последние гроши. Это случилось ночью, и человек был пьян, но он всё равно не заслужил такого обращения. Я пытался их остановить. Но… всё обернулось трагедией.
– Он спас мне жизнь, – пояснил Вернер, отрываясь от чая.
– Ценой двух солдат, которым следовало быть умнее, – признался Марек.
– Ты их убил? – спросила Хьелльрунн.
– Я не брат Марека, Хьелль, – объяснил Вернер, – я его шурин.
– Значит, ты знал мою маму? – Девушка приблизилась к Вернеру.
– Можно и так сказать, – ухмыльнулся дядя, на секунду превратившись в того Вернера, которого она знала всю жизнь – чуть выпившего, лучезарно улыбающегося рыбака с кучей историй. – Твоя мать была моей старшей сестрой.
– Была? – Глаза Хьелль наполнились горячими слезами.
– Нас было трое, но Империя забрала двоих. – Вернер выдавил горькую улыбку. – Остался только я.
– Но ты всё ещё мой дядя.
– Верно. Дядя со стороны матери.
Хьелльрунн крепко обняла Вернера.
– Ты был солдатом? – спросила она отца, держась на расстоянии.
– Служил с твоей мамой, и со временем мы влюбились друг в друга. Да вот только любовь в Империи запрещена, как и всё остальное. Мама бросила службу, но потом вернулась. Она не хотела, но знала, что они станут охотиться на неё до конца дней. Так мы оказались в Циндерфеле.
– Она?.. – Хьелльрунн не могла заставить себя произнести слова.
– Она была Зоркой. Высокопоставленной Зоркой. Империя всё больше и больше нуждалась в ней.
Марек зажмурился и прижал кулак к губам. Голос его звучал тихо; каждый слог был пронизан болью.
– Колдовство высосало из неё жизненные силы. Вот почему я не мог позволить забрать тебя на Владибогдан, Хьелль. Я не мог допустить, чтобы с тобой случилось то же самое.
– Она устала править, – объясняла
