Они поглядели в обе стороны – там, где переулок выходил на Терл-стрит, было три-четыре человека, не больше. Не успели они шагнуть в круг света от газового фонаря, как захлопали крылья, и деймон-птица слетел на деревянный столбик, не позволявший экипажам заезжать в переулок.
– Итак, – сказала Лира. – Я отведу вас в нужный дом, но после этого должна буду немедленно вернуться. Дорога займет минут пятнадцать. Я пойду вперед, а вы следите и летите следом.
Она уже хотела идти, но деймон запрыгал на столбике, взволнованно тараторя:
– Нет-нет-нет! Вы должны убедиться, что это он… Пожалуйста, подождите и посмотрите, он ли это… нужно убедиться!..
– Ну, в дверь я, по крайней мере, постучать могу, – рассудила Лира.
– Нет-нет, вы должны войти в дом вместе со мной и убедиться! Это очень важно!
Пантелеймон слегка поежился, и она погладила его: тс-с, тише. Они свернули на Броуд-стрит и прошли мимо маленькой часовни святой Анны Магдалины, где Корнмаркет-стрит сливалась с широким и зеленым бульваром Святого Эгидия. Это была самая многолюдная и хорошо освещенная часть маршрута. Лира с радостью свернула бы налево, в лабиринт улочек, тянувшийся до самого дома алхимика, но они с Пантелеймоном, не сговариваясь, решили, что лучше оставаться под защитой Эгидия: тут деймону ведьмы придется держаться от них на расстоянии, и они смогут спокойно поговорить.
– Мы не можем проверить, тот ли это человек, ведь мы его не знаем, – тихо заметил Пантелеймон.
– Они, возможно, любили друг друга – он и ведьма. Хотя не знаю, зачем ведьме понадобился старый, облезлый алхимик… С другой стороны, если он убил человека, пусть и непреднамеренно…
– Никогда не слышал про березовый обет, – с сомнением заметил Пантелеймон.
– Это еще не значит, что его не бывает. У ведьм куча такого, о чем мы и понятия не имеем.
Они шли мимо часовни Грейфрайерс: сквозь окна доносилось пение – хор отвечал на возгласы священника во время вечерней службы.
– Где он сейчас? – тихонько спросила Лира.
– На дереве позади нас. Не очень близко.
– Пан, что-то я не уверена, что нам стоит…
Вдруг захлопали крылья. Деймон пролетел у них над самой головой и сел на нижнюю ветку дерева впереди. Кто-то вышел из переулка слева, издал удивленный возглас, но прошел дальше.
Лира замедлила шаг и с интересом уставилась на витрину книжного магазина на углу. Пантелеймон запрыгнул ей на плечо.
– Почему мы его подозреваем? – шепотом спросил он.
– Понятия не имею. Но мы его точно подозреваем.
– Все дело в алхимии.
– Будь он обычный ученый, мы бы меньше его подозревали?
– Да. Потому что алхимия – это бред.
– Но это уж проблема ведьмы, а не наша…
Деймон позади что-то негромко прострекотал и присвистнул. Птица, которой он был… ну, то есть настоящая птица, издавала бы именно такие звуки. Прозвучало это как предупреждение – Лира и Пантелеймон так и поняли: нужно идти, торопиться, скорее, медлить нельзя! Но не они одни его услышали: стая голубей, дремавших в кронах деревьев, поднялась, спугнутая криком. Голуби проснулись мгновенно, шумя крыльями, слетели с насестов и свирепо погнали деймона, который вылетел на Святого Эгидия и взмыл вверх, в ночное небо. Голуби бросились его преследовать, но хватило их ненадолго – они были не такие сердитые, как скворцы… или просто спали крепче и еще не проснулись. Они вернулись на дерево и с недовольным воркованием стали заново устраиваться на ночлег.
– Куда он подевался? – Лира взглядом обшаривала небо над колледжем Святого Иоанна.
– Да вон он…
Пятнышко темнее неба носилось взад и вперед, потом наконец обнаружило их и спорхнуло вниз, на подоконник с железной решеткой. Лира спокойно, стараясь не испугать деймона, направилась к нему. Когда они подошли ближе, Пантелеймон вспрыгнул на подоконник и уселся рядом. Лире понравилось, как он это сделал: одним текучим, слитным движением, бесшумно и ловко.
– Нам еще далеко? – деймон дрожал.
– Не очень, – сказал Пан. – Но ты не сказал всей правды. Чего ты боишься?
Деймон попытался взлететь, но обнаружил, что его держат за хвост – сильной, уверенной лапой. Отчаянно молотя крыльями, он неуклюже повалился на решетку и закричал тем же трескучим, воркующим голосом, который рассердил голубей, но тут же испуганно замолчал – вдруг они услышат и снова набросятся?
– Если не скажешь правду, мы все попадем в беду, – нависла над ним Лира. – Что бы ты ни задумал, это наверняка опасно, и твоя ведьма обязана была это знать. Если бы она была здесь, она бы заставила тебя сказать нам правду или сказала бы сама. Зачем тебе понадобился этот человек?
– Я должен его о кое о чем попросить, – сказал деймон несчастным (и очень неуверенным) голосом.
– О чем? Ты должен нам сказать.
– О… лекарстве для моей ведьмы. Он может изготовить эликсир…
– А она откуда об этом знает?
– Доктор Ланселиус был у него. Он знает. Он может поручиться.
Доктор Мартин Ланселиус был консулом всех ведьмовских кланов в Троллезунде, далеко на севере. Лира хорошо помнила его дом – и секрет, который там подслушала. Секрет, у которого оказались судьбоносные последствия. Доктору Ланселиусу она бы доверилась… но стоит ли доверять тому, кто использует его имя? Мало ли кто может им прикрываться? Что же касается эликсира…
– Зачем твоей ведьме понадобилось человеческое лекарство? Неужели у ведьм своих не хватает?
– Только не от этой болезни. Это какая-то новая хворь. Только золотой эликсир может ее исцелить.
– Если она больна, – вмешался Пан, – как вышло, что ты здоров?
Птица съежилась и попыталась раствориться в тени. Мимо прошла, держась за руку, немолодая пара. Их деймоны, мышь и белка, с любопытством оглянулись на беседующих.
– Все дело в болезни, – дрожащим голосом сказала тень. – Она совсем новая, пришла с юга. Ведьмы чахнут и умирают, а мы, деймоны, остаемся жить. Трое из сестер нашего клана заболели и погибли, а их деймоны до сих пор живы… Им очень холодно и одиноко.
Пантелеймон тихо и горестно мяукнул и взвился Лире на плечо. Лира крепко прижала его рукой.
– Почему ты сразу не сказал? – строго спросила она.
– Мне было стыдно. Я боялся, что вы меня прогоните. Птицы это чувствуют – что я несу болезнь, – и нападают. Мне все время приходится от них прятаться, от всех этих стай. Я столько лишних лиг пролетел, кружным путем…
Съежившись в холоде и тьме, бедняга выглядел таким жалким. От одной мысли, что где-то там, далеко на севере, его ведьма ждет… лелеет последнюю надежду, что он вернется с лекарством, у Лиры на глаза навернулись слезы. Пантелеймон много раз говорил ей, что она слишком мягкая и добросердечная, но все напрасно. С тех пор, как они два года назад расстались с Уиллом, любая мелочь могла низвергнуть ее в пучину горя и сострадания. Казалось, что ее сердце все в синяках, и они никогда не пройдут.
– Тогда вперед, –
