И она быстро зашагала по улице. Пантелеймон бежал первым. Разные неприятные мысли проносились у Лиры в голове, словно тени облаков над пшеничным полем в ветреный день, но времени поймать их, удержать, разглядеть не было. Они уже заворачивали на Литл-Кларендон-стрит с ее магазинами модного платья и модными кафе, где прожигала жизнь золотая молодежь. Оттуда они попали на Уолтон-стрит, где слева высилось огромное здание в классическом стиле – университетское издательство. Впереди лежал Иерихон.
Джаксон-стрит, застроенная плотно стоящими кирпичными домами, спускалась к реке. Таких улиц тут было много; жил на них в основном трудовой люд: рабочие издательства и «Игл Айронворкс» (мастерская находилась прямо за Джаксон-стрит), да лодочники со своими семьями. За каналом пустошь Порт-Медоу простиралась почти до самых холмов и чащоб Уайт-хэма. Издалека, с реки доносились крики какой-то ночной птицы.
На углу Пантелеймон подождал, пока Лира его нагонит, и снова вспрыгнул ей на плечо.
– Где он? – шепотом спросила она.
– Вон там, на вязе. Следит за нами. Далеко еще?
Лира поискала номера на ближайших домах.
– Видимо, тот, что нам нужен, на другом конце улицы, – сказала она. – Ближе к каналу.
Там, куда они направлялись, было почти совсем темно. Последний фонарь остался позади. Занавешенные окна давали совсем слабый свет, а от луны во второй четверти на тротуар ложились длинные черные тени.
На улице не было ни единого дерева, и Лира надеялась, что деймону хватит темноты на крышах.
– Он там и есть, – подтвердил Пан. – Движется по краю крыш, вдоль водосточных желобов.
– Гляди-ка, – сказала Лира. – А вот и дом алхимика.
Его дверь ничем не отличалась от соседних. Клочок пыльной травы за невысоким забором, темное зашторенное окно рядом и еще два на верхнем этаже. Однако в доме был подвал. Почти у самой земли слабый свет просачивался в неряшливый, заросший садик, и хотя стекло было слишком грязное, чтобы разглядеть детали, Лира и Пантелеймон увидели алый отблеск огня.
Пантелеймон спрыгнул и прижался носом к стеклу, держась сбоку, чтобы его не заметили. Деймон сидел над ними, на черепице и того, что происходило внизу, видеть не мог – вот он и не увидел, как Пантелеймон одним прыжком взлетел обратно к Лире на плечо и настойчиво зашептал ей в ухо:
– Там ведьма! Еще жаровня и множество инструментов, а еще, кажется, на полу лежит человек – мертвый, кажется. И рядом с ним эта ведьма…
Что-то явно было не так. Подозрения Лиры вспыхнули с новой силой, словно керосиновая лампа, если плеснуть на нее винным спиртом.
Что же делать?
Не торопясь, но и не колеблясь, Лира перешла улицу и зашагала к последнему дому по другой стороне, словно туда-то они и направлялись.
Деймон на крыше снова придушенно запищал, но на сей раз громче, и кинулся вдогонку. Она услышала, обернулась, и он лихорадочно закружил вокруг нее, вереща:
– Куда? Куда ты? Почему ты туда идешь?!
Она присела на корточки, чтобы он снизился, потом резко выпрямилась: Пантелеймон, подброшенный ее движением, взвился в воздух – и оставил глубокие царапины у нее на плече… но это уже было неважно, так как цель была достигнута: деймон-птица был сбит на лету, схвачен и брошен на землю клубком визжащей, вопящей и царапающейся ярости, а из дома через улицу донесся пронзительный и дикий вопль. Кричала ведьма.
Лира обернулась, чтобы встретить врага лицом к лицу. Пантелеймон был сильнее и тяжелее деймона-птицы, но тут подростку противостояла взрослая ведьма, к тому же привыкшая к сражениям и готовая убивать. Как же быть? Мысли Лиры метались. Она едва не шагнула в ловушку… а теперь ей, безоружной, придется драться не на жизнь, а на смерть. «Уилл… Уилл… Будь, как Уилл», – пронеслось у нее в голове.
Все произошло очень быстро. Ведьма вылетела из дверей, шатаясь, почти падая, с ножом в руке, с искаженным лицом – взгляд ее горящих, вытаращенных глаз был прикован к Лире. Деймоны бились, рычали, рвали, кусали друг друга, и люди чувствовали каждую рану и каждый удар когтем. Лира попятилась к каналу, думая, что если сможет заставить ведьму броситься следом…
Лицо ведьмы почти утратило человеческие черты и превратилось в маску безумия и такой ненависти, что даже смотреть на нее было страшно. Образ Уилла горел в голове у Лиры: что бы он сейчас сделал? Он бы сохранял неподвижность, стоял крепко, удерживал равновесие, ждал, когда враг подставится… и когда ведьма бросилась на нее, Лира встретила натиск со всей отвагой, на какую была способна.
А дальше произошло нечто очень странное – в следующую секунду Лиру что-то ударило по голове, да так сильно, что в глазах помутилось, и ее отбросило в сторону. Что-то огромное и белое пролетело мимо нее в сторону ведьмы. Воздух наполнился шумом гигантских крыльев, и не успела Лира моргнуть, как ведьму размазало по мостовой ударом лебединого тела, врезавшегося в нее на лету.
Пантелеймон что-то прокричал: деймон-птица обмяк и слабо трепыхался в его захвате. Ведьма ползла к Лире, как раздавленная ящерица, осыпая все вокруг искрами – настоящими искрами! – это ее нож царапал камни мостовой. За ней лежал оглушенный лебедь, беспомощно раскинув огромные крылья. Лиру мутило, голова кружилась после столкновения. У нее едва хватило сил, чтобы сесть и попытаться привести в порядок мысли.
– Он мертв, – дрожащим голосом сказал Пантелеймон. – Они умерли, Лира. Оба.
Ведьма все еще смотрела на нее горящими глазами, упиралась руками в мостовую, подняв верхнюю половину тела почти вертикально, но спина у нее была сломана, и жизнь покидала ее. Потом ее мышцы расслабились, и тело упало на землю как тряпка.
Но лебедь шевелился – барахтался на камнях, пытаясь подняться. Над ними снова раздался шум, похожий на громкий скрип. Лиру и Пантелеймона обдало волной воздуха, и еще три лебедя пролетели низко над улицей и своим поверженным братом. Люди в окрестных домах не могли не слышать всего этого… наверняка они уже открывают двери, выглядывают в окна… но бояться было некогда. Лира заставила себя подняться на ноги и побежала к лебедю, который неуклюже бил крыльями и скользил лапами по гладким камням мостовой, стараясь за что-нибудь зацепиться.
Клюв у него был острый и бил он им во все стороны, но Лира, не обращая внимания на опасность, опустилась рядом на колени, обхватила птицу обеими руками и попыталась поднять. Получилось не очень ловко. Лебедь испугался и начал сопротивляться, но Лире удалось найти угол опоры и встать, держа его на руках. Медленно, спотыкаясь, стараясь не наступить на волочащиеся по земле крылья, она отнесла тяжелую птицу в конец улицы, туда где мостовая заканчивалась и глянцевито блестела черная гладь воды.
Над
