- Нет ничего невозможного, - ответил Сорен.
- Что ты имеешь в виду?
Сорен отвел глаза от солнца и посмотрел прямо на Кингсли.
- Кинг, - начал он и замолчал. Какими бы ни были следующие слова, Кингсли был уверен, что его мир уже никогда не будет прежним, как только они будут произнесены.
- Что?
- Я ее нашел.
Глава 5
Поначалу Кингсли не мог вымолвить и слова. Да и что тут можно было сказать? Что сказать другому разумному человеку, который внезапно смотрит на тебя и говорит, что видел единорога на обочине или встретился со святым Петром на прогулке?
- Ты ее нашел. Ты уверен?
- Никогда в жизни я еще не был так уверен. Включая мое призвание стать священником. Это она. Черные волосы и зеленые глаза. Зеленые волосы и черные глаза.
- Это невозможно.
- Ее глаза меняют цвет при свете. От зеленого до черного и обратно. Когда я впервые увидел ее, на ее черных волосах были зеленые пряди. Она дикая и сквернословит, и сказала мне, что я идиот. Она не только сказала это мне, это была первая ее фраза, произнесенная в мой адрес.
- Безумная, верно?
- Я бы применил слово дикая.
- Дикая. Значит, дикая кошка. С когтями?
- Острыми. И острый ум. Очень смышленая. Хитрая. Быстрая и сообразительная. Почти бесстрашная.
- Мой типаж. Где ты с ней познакомился?
- Меня отправили пастором в небольшой приход в городе под название Уэйкфилд, в Коннектикуте. Она в моем приходе. Я узнал ее в ту же секунду, как увидел. Ты бы тоже узнал.
- Какая она?
- Опасная. Она даже не понимает, насколько.
- Насколько опасная?
- Она... - Сорен остановился и рассмеялся. - Она заставила меня пообещать ей кое-что.
- Заставила тебя? Никто не может заставить тебя делать что-либо.
- Она смогла. Мне нужно было заставить ее согласиться на кое-что, и вместо того, чтобы испугаться, что сделал бы любой другой человек, которого я пытался терроризировать, она отказалась принимать мои условия. Если только...
- Только что?
- Я пообещал нарушить свои обеты с ней.
- Вот как? Какие обеты? Бедности? Послушания? Она заставит тебя покупать дорогие вещи и сказать папе трахнуть самого себя?
- Она хочет, чтобы мы стали любовниками.
- А ты?
- Пока нет.
- Пока нет? - повторил Кингсли. - Значит, ты планируешь это?
- Она заставила меня пообещать.
- Так почему же ты этого не сделал? - спросил Кингсли. Он старался, чтобы его голос был легким, беззаботным и веселым. Но за всю его жизнь у него не было более серьезного разговора. Если эта девушка была реальной, если она была той, о которой он и Сорен мечтали, и Сорен нашел ее, это кое-что значило. А что значило, он не знал. Но что-то. Что-то, что пугало его и одновременно возбуждало.
- Потому что, - ответил Сорен. - Я священник. А она девственница.
- Опасная девственница? Не думал, что такие существуют.
- Ты поверишь, когда встретишь ее. Но это не все, что ты должен о ней знать.
- Что еще?
- Ей пятнадцать.
Кингсли резко вдохнул.
- Пятнадцать. Ты свихнулся? Ты знаешь, что делают со священниками, которые...
- Вот почему я этого не сделал. Как бы мне этого ни хотелось.
- Красивая, верно?
- Кингсли, ты даже не представляешь...
Кинг услышал чистое желание в голосе Сорена. Он не слышал такого с последней ночи, которую они провели вместе.
«Я владею тобой... ты мой... твое тело мое, твое сердце мое, твоя душа моя...» - шептал Сорен это Кингсли на ухо, пока они трахались на холодном жестком полу у камина в маленькой хижине. «Ты хочешь меня?» - спросил Кингсли, принимая внутрь каждый дюйм. «Очень сильно, - ответил Сорен. - Ты даже не представляешь, насколько сильно».
- Я должен познакомиться с нашей маленькой принцессой, - сказал Кингсли.
- Не принцессой, королевой.
- Тогда отведи меня к ней. - На самом деле, Кингсли не хотел с ней встречаться. При мысли об этом он снова почувствовал тошноту. Это был вызов. Ты видел единорога? Тогда докажи. Называешь себя воскресшим Иисусом? Покажи раны.
- Я не могу, - ответил Сорен.
- Почему?
- Она находится под арестом в полиции.
Кингсли рассмеялся.
- Теперь я понимаю, почему ты здесь. Твоя Королева-Девственница втянула себя в неприятности. И ты ждешь, что я помогу?
- Я прошу тебя. Умоляю, если придется.
- Даже когда ты умоляешь, это звучит как приказ.
- А ты бы предпочел, чтобы я приказал ей помочь? - поинтересовался Сорен, отходя от окна. - Я все еще могу вести эту игру.
- Для меня это никогда не было игрой.
Сорен повернулся и посмотрел на него, его взгляд был холодным и стальным.
- Нет. Для меня это тоже никогда не было игрой.
Кинг сел на черно-белую софу. Он закинул одну ногу на другую, откинувшись на спинку. Он потер виски пальцами. Боже, что за ночка.
- Хочу ли я знать, за что она задержана полицией?
- Она угнала пять машин. Очевидно, ее отец владел чем-то вроде разборки.
- Они угоняют машины, разбирают их и продают по частям. Прибыльное дело.
- Он заставил ее угнать ради него. Полиция поймала ее с поличным. Отец сбежал.
- Надеюсь, они найдут его и посадят на электрический стул.
- Смерть слишком хороша для него. Но сейчас не он моя забота. А она. Ей грозит серьезный срок в колонии для несовершеннолетних или хуже того. Я не могу этого допустить. Я встретил ее неделю назад. И не могу так быстро потерять.
Кингсли посмотрел на него с прищуром.
- Ты... - начал Кингсли. - Ты влюблен в нее.
Сорен не стал отрицать. И Кингсли уважал его за это.
Честность была его собственной особой маркой садизма.
- Да.
- Тогда хорошо, - ответил Кингсли и снова положил голову на спинку софы. - Может, не все надежды потеряны.
Он ожидал, что Сорен рассмеется, но когда тот посмотрел на него, то увидел сталь в глазах.
- Мы должны ей помочь, - сказал Сорен. - Пожалуйста.
- Пожалуйста? Ты научился хорошим манерам за последние одиннадцать лет?
- Ты поможешь ей? Ты поможешь мне?
Помочь девчонке. Как? Легко. У него было несколько судей, которые ему обязаны. Он регулярно трахал жену окружного прокурора. Он мог сделать несколько телефонных звонков. Он бы не мог снять обвинения. Его контактам надо прикрывать собственные задницы. Но при удачном раскладе у него может получиться отправить ее на общественные работы, условный срок. Ничего серьезного.
- Как ее зовут?
- Элеонор Луиза Шрайбер.
- Шрайбер? Немецкая фамилия.
- Да.
Уголок губ Кингсли искривился в полуулыбке.
- Это объясняет Бетховена. Полагаю, ты больше не играешь Равеля.
Сорен играл Равеля для него в день их знакомства и много раз после. Равель, величайший
