- Твоя очередь, - сообщил Диксон Кингсли. - Удиви меня, и я тебя выслушаю.
Снова выдохнув, Кингсли надел наушники и защитные очки, навел свой девятимиллиметровый и шесть раз выстрелил в новую мишень. Два в голову между глаз, два в сердце и два в пах, просто чтобы Диксон думал дважды, прежде чем просить о таком.
Кинг снял наушники, развернулся и посмотрел на мужчину.
- Где ты научился так стрелять? - поинтересовался Диксон.
- Во Французском иностранном легионе.
- Я думал, французские военные умеют только сдаваться.
- Если бы не французы, вы бы кланялись в ноги английской королеве.
- Чего ты хочешь? Благодарственной открытки?
- Просто одолжение. Назовем ее расчетом между Америкой и Францией.
Диксон осмотрел его с головы до ног.
- Пойдем поговорим. Убери руки от пистолета.
- Твоей идеей было встретиться в тире, - напомнил ему Кингсли.
- Я стреляю лучше всех, кого знаю.
- Больше нет.
- Я притворяюсь, что не знаю тебя, - ответил Диксон. Кинг не осуждал его за это.
Они покинули стрельбище и нашли тихий уголок возле шкафчиков. Диксон надел куртку, засунул руки в карманы и ждал.
- Мне нужна твоя помощь, - начал Кингсли.
- Ты трахаешь мою жену и просишь меня об одолжении. Я почти восхищен тобой.
- Я бы не трахал твою жену, если бы ты не был слишком занят, трахая сестру своей жены.
Глаза Диксона округлились. Кингсли улыбнулся.
- Продолжай, - сказал Диксон. - В чем тебе нужна моя помощь?
- Вчера вечером на Манхэттене арестовали девушку. Сегодня ей предъявлено обвинение в угоне пяти машин.
- Девушке?
- Ей пятнадцать.
- Тогда нам нужно добавить обвинение за вождение без водительских прав.
- Ты забавный, - заметил Кингсли и мысленно всадил две пули в голову Диксона. - Мне нужно, чтобы обвинения сняли.
- Этого не произойдет.
- Сколько нужно, чтобы произошло?
- Я не могу снять обвинения. Это гигантский красный флаг, и я не готов им размахивать.
- Можешь их смягчить? Я хочу, чтобы она никуда не попала.
- Кто эта девушка?
- Подруга друга, - ответил Кингсли.
- У тебя есть друзья, которые дружат с пятнадцатилетними девочками?
- У меня интересные друзья.
- Даже не подозревал что у тебя, Эдж, есть друзья, - парировал Диксон с широкой улыбкой. Кинг всадил еще два пули, на этот раз в центр груди. - Или дружки по траху теперь называются друзьями?
- Ты поможешь или нет? - спросил Кингсли.
- Я подумаю. Как ее зовут?
- Элеонор Шрайбер. Она живет в Уэйкфилде, штат Коннектикут.
- Шрайбер? Да, прямо сейчас они ищут ее отца. Они хотят, чтобы она выдала его и всех, кого сможет.
- Она его выдаст.
- А кто друг?
- Это важно?
- Я ставлю свою работу под угрозу, помогая пятнадцатилетней девушке избежать колонии для несовершеннолетних за угон, и хочу знать всю историю.
- Хорошо. Краткая версия. Мой старый друг теперь католический священник. Ее священник. Он попросил меня помочь. Я очень ему обязан. Это и есть мой долг.
- Ты дружишь со священником?
- Поверь, я шокирован больше, чем кто-либо другой.
- Он ее трахает? Священник?
- Что? - переспросил Кингсли. Диксон уже знал что-то о Сорене?
- Об этом пишут во всех газетах, - ответил Диксон. - Каждый чертов день появляется новая история о католическом священнике, трахающим какого-то ребенка. Бостон гудит. Филли, Детройт, Чикаго... Меня могут уличить в помощи священнику с несовершеннолетней девочкой, которую он трахает, и...
- Он ее не трахает.
- Откуда ты знаешь?
- Потому что ее трахаю я, - ответил Кингсли, придумав самое быстрое прикрытие.
- Ты ее трахаешь?
- Я был в его церкви. Увидел ее. Трахнул ее. Думал, ей восемнадцать.
- Ты думал ей восемнадцать, - повторил Диксон.
- Упс, - Кингсли пожал плечами.
- Теперь все приобретает смысл. Не представляю тебя делающим одолжение другу по доброте душевной. Но представляю, как ты трахаешься с пятнадцатилетней девочкой.
- Виновен по всем пунктам. - Кингсли поднял руки, изображая поражение. - У нее сейчас трудные времена. Мы можем выбить для нее общественные работы?
- Ты хочешь спасти ее от колонии, чтобы и дальше продолжать трахать?
- Через железную решетку не так просто трахаться. Возможно, но такие извращения не по мне.
Диксон замолчал. Кингсли ждал. Еще тридцать секунд рядом с этим человеком он не вынесет. Диксон постоянно оказывал услуги мафии, но каждое чертово воскресенье ходил в церковь с женой и детьми.
- Это не мое дело, но я могу кое-что сделать, - наконец произнес Диксон. - Есть судья, который снисходителен к девочкам-подросткам. В большинстве дел назначает общественные работы, даже в жестких случаях. Если я смажу колеса правосудия, мы можем сделать это дело одним из таких.
- Сколько смазки надо?
- Пятьдесят тысяч.
- Договорились, - ответил Кингсли, даже не потрудившись поторговаться. Он не торговался, когда дело касалось Сорена.
- Это было просто, - заметил Диксон. - Должно быть, эта девушка очень тебе нравится.
- Le cœur a ses raisons que la raison ne connaît point, - ответил Кингсли.
- И что это было?
- Я сказал: «Да, мне очень нравится эта девушка». Называй это судьбой.
- Будем надеяться, что моя жена не узнает о тебе и твоей маленькой судьбе. Ты ей нравишься.
- Будем надеяться, что твоя жена о многих вещах не узнает, - с грустной улыбкой ответил Кингсли. - Позже я пришлю кого-нибудь к тебе домой. Или, может быть, заеду сам, когда в следующий раз буду там.
- Сукин сын.
- Моя мать была святой, - ответил Кингсли. – Я - единственная сука в семье.
Он похлопал Диксона по плечу и прошел мимо него. Как только он оказался за дверью, то остановился, прислонился спиной к кирпичной стене и закрыл глаза. Он дышал целых десять секунд, пока напряжение покидало его тело. Эти соревнования «у кого больше причиндалы» никогда не станут проще. Диксон был глупым и властным, и эта комбинация была пугающей для врага. И почему у Кинга до сих пор есть враги? Разве он не должен был уйти на пенсию? Не поэтому ли он уехал из Франции, ушел с работы, взял деньги и сбежал?
Но опять же, ему всего двадцать восемь. Кто уходит на пенсию в двадцать восемь? И если он не создавал никому проблемы, тогда в чем смысл просыпаться по утрам?
Кингсли потер лоб, ощутил усталость в костях. Ему нужна более веская причина просыпаться по утрам.
Кингсли прошел четыре квартала и нашел таксофон.
- Это я, - сказал Кингсли, когда Сорен ответил. Он говорил на французском. Необходимости в именах не было.
- Каков вердикт? - спросил Сорен.
- Она получит общественные работы. Достаточно?
Он услышал паузу на другом конце, и Кинг умер и воскрес
