Он посмотрел на часы перед тем, как она начала свою сессию. И посмотрел на них снова, когда она закончила. Она порола его целый час, час, который пролетел как несколько секунд. Его легкие горели от тяжелого дыхания во время порки. Когда Госпожа Фелиция прикоснулась к его пояснице, он вздрогнул. Его кожа была такой израненной, что даже легчайшие прикосновения жгли.
Она усмехнулась на его вздрагивание, несомненно он наслаждался болью. Любой истинный садист насладился бы. Она поцеловала его в шею, над выемкой над плечом, и отстегнула манжеты от изножья кровати.
Госпожа Фелиция снова вытащила стек из его рта. - Хочешь воды?
- Пожалуйста.
Она принесла ему воды в винном бокале, но, когда он потянулся за ним, покачала головой.
- На колени.
Он опустился на колени, и Госпожа Фелиция обхватила рукой его затылок. Она поднесла бокал к его губам и предложила ему выпить. Его мужская гордость ненавидела его детскую зависимость, несмотря на то, что его жажда сдаться и подчиниться вспыхнула, когда с ним обращались как с собакой у милостивого хозяина.
Вода остудила его пылающий язык, хотя и не помогла облегчить боль, от которой страдало все его тело. Госпожа Фелиция убрала бокал от его губ, отставила в сторону и вернулась к Кингу. Она запустила пальцы в его длинные волосы на затылке и позволила ему прижаться головой к ее животу.
- Я не встречала никого, кто так же прекрасно принимал боль, как ты, - сказала она, массируя его шею. - Ты доставил мне больше удовольствия, чем я могу выразить словами.
- Спасибо, Maîtresse. - Наконец он смог довериться своему голосу.
- И у моих ног никогда не стоял такой красивый мужчина. Ты настоящий подарок.
Он закрыл глаза. Именно в этих словах нуждалась его душа. Однажды Сорен прошептал ему похожие слова. Это было подобно глотку самого изысканного красного вина и поиски такого же вкуса в каждом следующем выпитом бокале.
- Merci, - прошептал он. Она погладила его по щеке. Той же рукой, которая причиняла боль, она успокаивала его. Домина потянулась к своим волосам, и из пучка возле уха достала розу.
- Это роза Фелиция, - ответила она, щекоча его губы и щеки лепестками. - Прекрасная, не так ли?
- Да, но не так прекрасна, как вы.
- А что может быть? - спросила она, высокомерно, как и любой другой знакомый ему доминант, включая себя. - Все розы обманчивы, ты знаешь это. Бутоны такие красивые, что всех тянет к ним. Если ты попытаешься сорвать один и не будешь осторожным...
Она повернула розу и позволила короткому шипу царапнуть по его щеке. Один шип царапнул его, но не повредил кожу.
- Если хочешь лепестки, - продолжила она, лаская лепестками его губы, - ты должен вынести шипы.
Она отошла от него, потянулась к сумке и вытащила сверток из бархата винного цвета. Она положила его на край кровати, развернула ткань и собрала его содержимое в ладонь. Взмахнув рукой, она посыпала чем-то его покрывало.
- Иди ко мне, - сказала она и поманила его рукой. Он встал, и подошел к ней, и увидел, что она сделала с его кроватью.
Тысяча шипов роз, острых и блестящих, были рассыпаны по его простыням.
- Ложись на спину, - сказала она. - Конечно, если ты хочешь меня.
Он хотел ее. Он забрался на постель и ощутил укусы шипов на коленях и ладонях. Он лег поперек кровати, морщась, когда они впивались в его покрытую синяками и ссадинами кожу. Как только он улегся на простыни, госпожа Фелиция подняла руку к шее и сняла свое черное кружевное колье. Она нагнулась и сняла сапоги. Она сняла юбку и затем корсет. После чулки с подвязками. И наконец оставшись обнаженной перед ним, она распустила волосы.
И теперь поползла к нему.
- Шипы, - предупредил он нее, когда ее рука прикоснулась к постели.
- Ты когда-нибудь встречал розу, которая боялась собственных шипов?
Она опустилась на колени рядом с ним и взяла его запястья в свои руки, прижимая их к кровати возле его головы. Сострадание исчезло, сменившись страстью.
- Поцелуй меня внутри, - сказала она ему в губы, прежде чем сесть на его лицо. Он обхватил ее за талию. Ее кожа была такой теплой и мягкой. Она подтолкнула бедра вперед, чтобы прижаться клитором к его губам. Он облизывал и целовал его, всасывал между губами и дразнил кончиком языка. Госпожа Фелиция издала легчайший звук наслаждения. Он притянул ее ближе к своему рту. Он пробовал ее жар и хотел еще больше его, мужчина схватил ее за бедра и заставил ее двигаться, открывая ее ртом, лаская каждую частичку ее лепестков, больших и малых, выискивая ее центр, пока она стонала и извивалась на нем. Она накрыла его руки своими и сжала пальцы, пока кончала. Из нее потекла влага и покрыла его губы и подбородок, и он упивался ее соками. Кингсли никак не мог ею насытиться.
Когда ее дрожь прекратилась, она откинулась на его грудь и потянулась к столику у кровати. Он знал, что она ищет презерватив, но он воспользовался шансом и обхватил губами сосок и всосал его. Он кружил по ореоле языком и еще глубже втянул ее грудь в свой рот. Две недели... Казалось, будто целый год в его постели не было женского тела. Он должен попробовать ее всю.
Она позволила ему целовать ее грудь, предлагая его рту сначала правый, и затем левый сосок. Пока он посасывал их, его ладони скользили вверх и вниз по ее гладкой спине. Она была стройной, но с изгибами, высокой и гибкой, как цветок, но под ее кожей чувствовалась сила.
Наконец она отстранилась, опустилась по его телу, убрала кольцо с члена и натянула презерватив по его каменной эрекции. Она снова его оседлала. Мужчина наблюдал как она обхватила его и направила в себя. Она принимала его медленно, погружая в себя дюйм за дюймом. Ее оргазм был недавним, и ее лоно было тугим после него. Он ощутил тугое сопротивление, как его размер проникает между ее узких внутренних стеночек. Ему нравилось ощущать ее, смотреть, как она морщится от того, как ее тело сопротивляется принять его целиком. Она наклонила бедра вперед и приняла всю его длину. Экстаз, раскаленный добела и ослепляющий, пронзал
