Кингсли почти не спал прошлой ночью. Он всю ночь боролся с соблазном пойти в крошечные апартаменты Сорена в покоях священников. Но это бы спугнуло его удачу. Он все еще не мог поверить, что Сорен согласился взять его с собой в эту поездку. Поездку? Больше похоже на миссию, судя по тому, как Сорен объяснил это. Я должен поехать в дом отца. Он наконец-то уехал из штата в командировку. Это мой шанс познакомиться с его новой женой, поговорить с ней без его присутствия. Я должен оградить его жену и мою сестру от него. Мне нужно, чтобы она поверила мне.
- Обещаю, я подтвержу твою здравомыслие и добрый характер, - ответил Кингсли.
- Спасибо, - ответил Сорен.
- Даже если мне придется солгать.
За это он получил быстрый сильный удар по затылку.
В 4:37 утра Кингсли вышел из общежития с сумкой на плече и стал ждать в часовне. Все еще спали, даже священники. Он приоткрыл входную дверь и стал наблюдать. Десять минут спустя в поле зрения блеснула серебряная полоска, и даже в утренней лунной темноте, он заметил светлые волосы Сорена, пока тот шел от здания к машине. Кингсли тоже вышел, и пошел к машине, как будто это была самая естественная вещь в мире, и никто не мог и не должен был спрашивать, почему он это сделал.
Водитель придержал дверь для Сорена, но Кингсли сел с противоположной стороны. Он сидел там, на кожаном сидении, дрожа от нервного возбуждения. Сорен, как обычно, был воплощением сдержанной утонченности. Через стекло, отделявшее задние сидения от водителя, Сорен спокойно проинструктировал водителя. Через три недели Сорену исполнится восемнадцать, а водителю, должно быть, было пятьдесят, но он поклонялся и пресмыкался перед Сореном, словно тот был членом королевской семьи.
Водитель поднял стекло. Сорен задернул штору. И сейчас, здесь, наконец, они были наедине в «Роллс-Ройсе». Кингсли не помнил, как умер, но каким-то образом, он нашел своей путь в рай. И рай был отделан серой кожей, ручной работы.
- Даже не думай об этом, - сказал Сорен, пока Кингсли снимал пальто и печатки.
- Я всегда об этом думаю, - ответил Кингсли. - Я взял смазку.
- Кингсли, еще нет и пяти утра.
- Бывало ты и пораньше порол меня.
- Я пытался разбудить тебя.
- Своим членом-будильником?
- Поспи. - Сорен расстегнул пальто и снял его. – Нам предстоит долгая дорога.
- В «Роллс-Ройсе»? Очень мило. Ты можешь его оплатить?
- Моя сестра, Элизабет, организовала эту поездку. Она бы поехала сама, но я бы предпочел, чтобы наш отец винил во всем меня, а не ее. Ради ее же блага, надеюсь он никогда не узнает.
- Что ты делаешь? - спросил Кинсли, когда Сорен потянулся к своему потрепанному кожаному портфелю. Он достал папку и красную ручку.
- Проверяю домашние задания.
- Тогда я точно буду спать. - Он не мог придумать ничего более скучного, чем смотреть, как Сорен оценивает домашнее задание по испанскому языку в течение следующих пяти часов. Тем не менее, он бы сделал это, если думал, что сможет получить секс от этой сделки. К сожалению, порка и секс с Кингсли, похоже, не входили в повестку дня Сорена сегодня.
Кингсли вытянул ноги и свернул свою куртку, как подушку. Но, прежде чем он устроился, Сорен схватил его за воротник рубашки.
Он застыл, его тело замерло, каждая частичка.
- Не там, - сказал Сорен. Он потянул Кингсли и устроил на своих коленях. - Спи здесь. Мне нужен стол.
- Ты серьезно?
- Как никогда, - ответил Сорен, его тон был сухим и легким, что гораздо больше нервировало, чем, когда тот был угрожающим. Кингсли застонал и перевернулся на живот, предоставляя Сорену спину в качестве стола. Он положил куртку под голову и попытался расположиться как можно удобнее.
Тихий рокот двигателя машины и ранний час в конечном итоге погрузили его в глубокий и расслабляющий сон, несмотря на борьбу его грудной клетки и бедер Сорена и царапинами ручки по спине. Если бы он мог признаться себе, ему нравилось изображать стол для Сорена. Сорен всегда использовал его в постели. Быть использованным вне постели было приятным изменением в рутине.
Когда он проснулся, солнце уже взошло, и бледный зимний солнечный свет заливал машину сквозь тонированные стекла.
- Мы уже приехали? - спросил Кингсли. Он не знал точно, сколько проспал, но чувствовал, что прошло уже несколько часов.
- Почти, - ответил Сорен. И тогда Кингсли понял, что ладонь Сорена находилась на его пояснице под рубашкой. Некоторое время, пока он спал, Сорен закончил работать, но вместо того, чтобы разбудить Кингсли и приказать ему подвинуться, он позволил ему спать. И теперь Кингсли ощущал кончики пальцев на своей пояснице. Он не двигался, не хотел двигаться. Он боялся, если пошевелится, Сорен перестанет так к нему прикасаться. Сорен мог быть нежным и был нежным с ним, но только после того, как выпорет его и оттрахает. Сегодня утром его не били и не трахали, и все же Сорен нежно ласкал спину Кингсли под рубашкой, скользил вдоль его позвоночника вверх к шее и снова вниз. Он провел пальцем по краю грудной клетки Кингсли, по бокам живота, по чувствительной коже между лопатками.
- Что ты делаешь? - спросил Кингсли.
- Прикасаюсь к твоей спине.
- Почему? - Спросил он. Pourquoi?
- Потому что могу. Я могу сделать с тобой все, что захочу. Разве не так?
- Все, что угодно, - ответил Кингсли, испуская глубокий выдох удовольствия. - Могу я задать глупый вопрос?
- Ты только что это сделал.
Кингсли усмехнулся, и услышал, как Сорен вздохнул с притворным отвращением.
- Задавай свой вопрос.
- Тебе нравится мое тело? - Кингсли краснел до, во время и после того, как задал этот вопрос.
- Не в данный момент.
- Не нравится? - Кингсли был раздавлен.
- Недостаточно синяков на мой взгляд.
Кингсли улыбнулся на его ответ.
- Ты можешь внести любые улучшения в мое тело, если хочешь. Рубцы... синяки... порезы... ожоги...
- Ты пытаешься соблазнить меня.
- Всегда. Это работает?
- Может быть, - ответил Сорен, скользя вниз пальцем по спине Кингсли. Он вздрогнул от этого прикосновения. - Нравится? - спросил он. Он звучал почти удивленным.
- Oui, beaucoup. - Кингсли перешел на французский. - Мне нравится удовольствие так же сильно, как и боль.
- Ты хочешь, чтобы
