— Леди Митра не сама пришла к Совету. Кто-то убедил её, что только он сможет повлиять на вас.
Задумавшаяся королева не сразу поняла, о чем он говорит, а когда смысл слов сложился в картинку, резко вскинула голову, вглядываясь в глаза мужа.
— Почему вы так решили?
— Потому что мой осведомитель при Совете убежден — кто-то уверил вашу няню, что вы нуждаетесь в спасении. Со старшим советником у неё были непростые отношения, леди не доверяла ему, потому не обратилась бы. Насколько знаю, со слугами она тоже не фамильярничала, да и признание из Солы вытащили уже после того, как были озвучены подозрения в применении ментальных чар.
— Ваш шпион это военачальник?
— Конечно нет. Но раскрыть вам его личность я не могу.
Тамила села перед супругом и медленно покачала головой. Она и не подумала бы просить о подобном, и дело не в отсутствии доверия. Чем меньше тех, кто знает о таком, тем лучше, в этом она убедилась на собственном опыте.
— Кому могло быть выгодно признание нашего брака недействительным?
— Я едва ли найду тех, кому это было бы не выгодно. По разным причинам.
Он потер лицо ладонями, а Тамила обратила внимание, что повязки промокли. Ларец с лекарскими принадлежностями стоял у самой кровати, ей даже не пришлось вставать с неё.
Она даже не подумала, что муж может отказать в её желании помочь, уже привычным движением положив его руку на свои колени и начиная разматывать повязку.
— Кто, кроме вас и служанки, знал о флаконе? Ведь не просто так привели допрашивать именно её, не тронув вторую, — он так же с привычной отрешенностью и терпением наблюдал, как тонкие пальцы жены бережно смазывают грубые багровые рубцы резко пахнущей мазью. Основные раны затянулись, и теперь Итар мог без особых проблем сгибать пальцы, но прежней ловкости в движениях всё же не было, как и предупреждала супруга.
— Вторая моя служанка немая. Мне подарили её с уже вырезанным языком. Чары же истины действуют только на произнесенные слова, но не на жесты. Они не могли её допросить.
Её руки дрогнули, и узел затянулся слишком плотно, но извиниться за непреднамеренную боль Тамила не успела, муж перехватил её ладони, но поднять голову не принудил.
— Вашей вины в том, что произошло, нет. Если бы не получилось с этим обвинением, придумали бы другое. Я понимаю и разделяю ваше горе, но мы не можем объявить траур. И дать вам оплакать их я тоже не имею права, Совет разъяснил мне этот момент после вашего ухода. — Произнесено это было так, что королева невольно вскинулась, чтобы посмотреть на мужа — если завтра окажется, что советники в полном составе случайно оступились на лестнице и массово переломали шеи, она вряд ли так сильно удивится. — Вы дали им почетную и безболезненную смерть, пощадили родных, не возлагайте на себя всю тяжесть произошедшего, они были обречены с того момента, когда доверились Совету.
— Зачем вы делаете это? Ведь я виновата перед вами и признаю это.
— Вы виноваты в недостаточном доверии мне. Но я и сам принимал тот же отвар, не ставя вас в известность. У каждого из нас были свои причины молчать. Мы оба за это поплатились, и всё же ваша плата несоизмеримо больше. Я не хочу, чтобы вы терзали себя чувством вины, она бывает чудовищно разрушительной. Нам же сейчас нужны будут все силы, чтобы выстоять в войне.
Правда, желание поддержать и даже доля лести переплелись в его словах так тесно, что, даже зная о них, Тамила кивнула:
— Я помогу вам в любом случае, но всё же кое о чем попрошу. — Он вопросительно вскинул бровь, готовясь выслушать просьбу. — Когда станет известно, кто убедил леди Митру открыться Совету, я хочу, чтобы отдали его мне.
Её голос всё ещё звучал тихо, чуть хрипловато и почти нежно, но король сразу понял, о чем она говорит. И, к удивлению, Тамилы, нахмурился, качнув головой.
— Я понимаю, что вы хотите отомстить, но, вместе с тем, знаю — легче вам от этого не станет. Потому не буду ни обещать, ни отказывать сразу, давайте вернемся к этому разговору, когда отыщем предателя.
Тамила сомневалась, что даже за сотню лет желание восстановить справедливость станет меньше, и всё же согласилась. Он не отказал, она же не обещала, что передумает.
И послушно подвинулась ближе, когда муж приглашающе поднял руку, чтобы ей было удобнее спать. Это было так странно — они так же ложатся спать, так же говорят перед сном, будто не было пережитого ужаса и судилища. Будто те, чьи тела на заре предадут огню, живы и здоровы. Неправильно и несправедливо, что жизнь продолжается без них ровно так же, как ещё вчера. Всего и разницы, что ледяная дыра в груди, которая ещё долго не сомкнется и не оттает, но кто поверит, что под маской королевы скрываются настоящие чувства. То, что она никому не дозволяла видеть, и чему свидетелем стал он.
Мысли были тяжелыми и горькими, потому и сон не шел. Тамила понимала, что жажда мести плохой советчик, и всё же не могла не стремиться утолить её. Пусть и знала, что их этим не вернуть. Да и станет ли её боль от этого меньше, тоже большой вопрос…
Потому и старательно изображала сон, лежа в темноте и касаясь щекой его плеча. И точно так же знала, что Итар тоже не спит. Не по дыханию — то было ровным и неторопливым, как, впрочем, и её собственное, просто чувствовала. А может, подспудно ожидала и боялась, что, стоит ей уснуть, он уйдет. Тамила давно не боялась темноты и ночных кошмаров, слишком хорошо знакомая с кошмарами наяву, которые куда как страшнее, но сегодня ей отчаянно хотелось ощущать рядом живое тепло.
— Спи, я останусь с тобой.
Тамила вздрогнула, тут же выдав своё бодрствование. Как он понял, что этого она и боится? Спрашивать вслух она не стала, посчитав, что это неуместно, но постепенно успокоилась, чувствуя, как тяжелеют веки.
Она не боялась осуждения или презрения фрейлин, более того, с какой-то болезненной страстью ждала чего-то подобного. Чтобы убедиться в неправильности произошедшего, в том, что придворным не наплевать на ушедших, но получила только во сто крат усилившееся раболепие. Если раньше королева была важной, но все же привычной декорацией дворца, то теперь её одобрения искали и желали. Видимо, разошедшиеся среди знати слухи столь леденили души, что многие решили ещё раз подчеркнуть свою верность короне.
Отсутствие
