Блеянье овец было ему ответом.
Проще всего было плюнуть, вернуться назад, и объехать деревню вокруг, и уже с той стороны добираться до дома Йонаса. А можно рискнуть, разогнаться и помчаться на овец, рассчитывая напугать их. Но что-то подсказывало Питеру, что от барана можно и огрести. Лоб у форварда отары был широкий, глаза тупые и недобрые. Пару лет назад Питеру посчастливилось увидеть, как дрались два барана, и с тех пор он старался обходить этих животных стороной. Вот и сейчас он смотрел на перегородившее проезд стадо и вспоминал жутковатый стук, с которым сталкивались бараньи лбы.
Питер напрасно пытался найти взглядом хоть кого-то из взрослых. Деревенская улица пустовала, разогнать овец было решительно некому.
– И что за дурак вас тут оставил? – с досадой пробормотал мальчишка, запрыгивая на велосипед.
Он развернулся и покатил обратно. В объезд, так в объезд. Ну будет у них с Йоном на полчаса меньше на общение. Ну придется продираться через высокую траву и переходить в двух местах ручей. Зато там не будет зловещего барана-вожака с командой поддержки. Ужасного твердолобого барана, грозного, как Пеле.
Питера никогда не бодали овцы или козы. Но он жутко боялся, что однажды в него с разбегу врежется животное в половину его роста и весящее… Сколько бы оно ни весило, Питеру было страшно. Ему казалось, что это будет как попасть под машину. Бдыщ, жуткая боль и смерть. С кровью, переломанными костями и рыдающей на похоронах мамой.
Стоп.
Питер затормозил так резко, что чуть не перелетел через велосипедный руль.
– Я что, должен бояться барана? – спросил он сам себя и тут же ответил: – Вот еще!
Он уверенно объехал лужу, разворачиваясь в сторону отары, нажимая на педали ногами в резиновых сапогах. Странно: если не думать о том, что ты в неудобной обуви, крутить педали куда проще. Питер решительно встряхнул подстриженными волосами и схватился за руль покрепче, широко расставив локти. Велосипед поскрипывал, слегка подскакивая на неровностях деревенской дороги. Питер нажимал на педали, разгоняясь, представляя себя Дереком Кеваном [4], несущимся на ворота противника.
«Пеле, ты легенда, – стиснув зубы, думал Питер. – Ты суперигрок, но я тебя сделаю! Англия одолеет Бразилию сегодня – или никогда!»
Баран-форвард не сводил глаз с приближающегося мальчишки. Он низко наклонил голову, пожевал губами, стукнул копытом по краю лужи, словно подтверждал, что принимает брошенный вызов. Отара за его мощной спиной забеспокоилась, овцы принялись озираться по сторонам, потряхивать ушами. «Ищут, куда сбежать», – злорадно подумал Питер, пригибаясь в седле и неистово вращая педали. Желтый дождевик с откинутым капюшоном трепетал, надуваемый ветром, и мальчишке казалось, что он вот-вот взлетит. Ощущение близости чуда настолько захватило его, что на секунду он забыл об овцах, раскинул руки в стороны и радостно завопил во все горло:
– На взле-о-о-от!!!
Овцы дрогнули. Те, что нервничали за спиной вожака, заблеяли и бросились врассыпную. Питер, обрадованный увиденным, захохотал. Но мощный, как легендарный бразильский футболист, баран не сдвинулся с места. Лишь подался вперед, качнув рогами. «Сейчас я в него врежусь! – понял Питер, и внезапно ему стало ужасно смешно: – Увидим, чей череп крепче!»
Страха не было. Страх уменьшился, заметался и спрятался в глазах стоящего перед мальчишкой барана-вожака. Питер смотрел только вперед, стиснув руль велосипеда с такой силой, что побелели пальцы. Летел пущенной стрелой, позабыв о том, что еще совсем недавно боязливо обходил овец, коров и коз стороной.
– А-а-а-а-а!!! – заорал Питер. – Про-о-о-очь!!!
Баран приближался со страшной скоростью, будто не Питер несся на него, а наоборот. Миг – и мальчишка увидел страх, что таился в круглых глазах зверя. Его, Питера, страх, изгнанный безжалостно.
И когда до столкновения оставались считанные метры, баран мотнул башкой и шарахнулся в сторону, а Питер на велосипеде пролетел сквозь отару улепетывающих в разные стороны овец.
Улица за его спиной ожила, наполнилась хлопаньем окон и дверей, испуганным блеяньем овец, гомоном домашней птицы и возмущенными голосами людей:
– Эй! Овцы чьи? Джон, лови быстрей своих баранов! Мэгги, гуси за воротами! Гони их обратно!
Сердце Питера гремело, как городской оркестр на празднике, восторг переполнял мальчишку, заставляя губы растягиваться в счастливой улыбке. «Победа! Пеле сдрейфил! Я герой! – торжествующе повторял про себя он. – Я победитель! Они сами меня испугались! Да!»
На радостях он пролетел мимо калитки, затерянной в буйно зеленеющей живой изгороди. Пришлось проехать до поворота, вернуться обратно и спешиться у ворот дома тетки Йонаса. Питер потренькал велосипедным звонком, надеясь, что Йон его услышит и выйдет. Но вышла его тетка.
Конни Беррингтон была грозой всей округи. Невысокая, плотная, коротко, по-мужски, стриженная и невероятно горластая. Йонас как-то рассказывал, что его тетку боятся даже завсегдатаи местного паба в любой степени подпитости. Про Конни ходили слухи, что она может избить кого угодно. Или переорать. По части нецензурной ругани равных ей не было. Говорили, в порту она подрабатывала пароходной сиреной, а в выходные ходила в море за дополнительные деньги глушить голосом рыбу.
– Здравствуйте, миссис Беррингтон, – с максимальным почтением произнес Питер.
– Мисс, – буркнула тетка, уперев руки в бока. – Что надо?
– Я друг Йонаса, – напомнил он.
– Я помню. – Она смерила Питера суровым взглядом, и мальчишка почувствовал себя обвиняемым в суде. – Проходи. Йонас на чердаке. Найдешь дорогу сам?
– Да, мисс Беррингтон. Спасибо, мисс Беррингтон.
Питер оставил велосипед у ворот и пошел к дому. Жилище Конни Беррингтон было построено строго по Шекспиру: нестройным собраньем стройных форм. Снаружи маленький двухэтажный дом напоминал свалку: здесь подпорки, тут пристройка, за углом косо прибитая лестница удерживает от обрушения стену. Зато внутри помещения производили впечатление сделанного на века: крепкие лестницы, просторные светлые комнаты, деревянные полы даже не скрипят, вся мебель стоит по стойке «смирно».
Питер разулся на пороге, прошел коридором, в конце которого стояли старые напольные часы с боем, поднялся по лестнице на второй этаж. Здесь, над кухней, кладовой, ванной и гостиной располагалась спальня Конни и комнатушка Йонаса, переделанная из второй кладовки. Питер на всякий случай деликатно постучал, но Йонаса действительно не было в его комнате. Мальчишка кивнул сам себе и потопал к приставной лестнице, ведущей на чердак.
– Йон? – позвал он, прежде чем лезть наверх. – Это я пришел. Можно к тебе?
С чердака не донеслось ни звука. Питер постоял немного и все равно полез.
– Йонас, ты тут? – спросил он, заглядывая через деревянный край.
Друг сидел к нему спиной, повернувшись лицом к маленькому, затянутому паутиной оконцу.
– Заходи, – вздохнул он, не оборачиваясь.
Грохоча пятками по дощатому полу, Питер подбежал к нему, уселся рядом на старый выцветший половик, протянул руку.
– Хао тебе, о вождь апалачей! – пафосным басом произнес он.
– Не апалачей, а апачей, – без особого энтузиазма отозвался Йонас, но руку пожал. – И тебе хао, Питер
