Мальчишки сидели на мостках в одних плавках и футболках, пили колу из маленьких пузатых бутылок через соломинки и болтали ногами. Йонас все старался дотянуться до воды, чтобы обрызгать друзей, но его длинные ноги чуть-чуть не доставали до зеркальной глади. Офелия пребывала в хорошем настроении, шумно плескалась поодаль. Она собирала пластмассовые кубики, что плавали по всему водоему, прижимала их к себе, ныряла и на глубине выпускала. Легкие кубики всплывали, подпрыгивая над водой, и это забавляло русалочку. Питер смотрел, как она играет, и любовался ею.
– Какой она стала красивой, – потягивая колу, заметил Кевин. – С этими цветными прядями в волосах, с розовыми кончиками ушей. Чистая эльфа! Или фея, я в них путаюсь.
– Мистер Блюм, феи и эльфы антинаучны, – поддел его Йонас. – А вот девушки на открытках…
– Фу, извращенец! – возмутился Кевин.
Йонас расхохотался:
– А ты откуда знаешь? У самого наверняка есть заветная пачка открыточных кисуль?
– Я такой ерундой не интересуюсь, моя страсть – наука! – вскинув голову, объявил Кевин. – А вот ты – похотливый дикарь, дитя войны…
Светловолосый мальчишка ткнул его локтем в бок, и Кев поперхнулся колой. Откашлявшись, он забрался на мостки и мстительно пнул Йонаса пониже спины. Тот извернулся и ухватил обидчика за лодыжку.
– Еврей, а еврей, – удерживая брыкающегося Кевина, ехидно произнес Йон, – ты плавать умеешь? Боксировать – ах-ха, я видел. А плавать?
– Пусти, гад! – рычал Кевин, тряся кудрями. – Я утону вместе с тобой!
– И Офелия обглодает наши кости, – с завыванием закончил Йонас.
– Хватит, – неожиданно подал голос Питер.
Мальчишки скривились, Кевин высвободил ногу из ослабевшего захвата и отошел в сторону. Йонас нахмурился, глядя на Питера:
– Ты чего такой? Пит Надут Как Сыч Сидит. Расслабься, сегодня классный вечер, тепло, дуракавалятельно. А послезавтра в сраную школу. Насладись последними деньками свободы. – Он хлопнул его по спине и вздохнул: – Курить хочу. Дико. Я отойду куда-нибудь?
– Вдоль забора пройди вон туда, – вяло махнул рукой Питер. – Только маме моей не попадись.
– Она в оранжерее, не увидит, – ответил Йонас, подхватил шорты с заветной пачкой в кармане и быстро скрылся среди кустов.
Питер подтянул колени к груди, прижался к ним щекой. Хотелось пустить время назад, чтобы не было этого лета. И прожить все заново. Без Офелии. Без всей правды о Йонасе. Без чувства отчуждения к отцу и маме. Просто чтобы все было, как раньше. И не шло к чему-то неотвратимо жуткому.
– Палмер, может, я зря спрошу, но не могу молчать. Что случилось? – негромко поинтересовался Кевин у него за спиной.
Питер помялся, думая, что ответить, и неохотно выдал:
– Мне кажется, Офелии лучше оставаться здесь.
Кевин присел на корточки рядом с приятелем, близоруко прищурился, глядя на светлую тень русалки в темной воде, и удивленно спросил:
– А почему? Разве отпустить ее на волю не было твоей мечтой? Или… или ты привязался к ней и теперь расставаться не хочешь?
В горле Питера будто встал ком. Ох как тяжело озвучивать свои страхи и сомнения, когда речь идет о тех, кто дорог!
– Йонас хочет отпустить ее в океан. Чтобы она добралась до Кильского канала, а там как-то в Дрезден, к «пятну междумирья».
– Это он как себе представляет? – воскликнул Кевин.
– Тише. Понятия не имею. Да и не доставим мы ее до океана. Отец цистерну отдает.
– Ничего не понимаю. А как он русалку на выставки возить будет?
– Никак. Офелия больше не будет выставляться. Вот я и думаю: чем так рисковать и ей, и Йонасу, и нам с тобой, не лучше ли просто позволить ей спокойно жить здесь? Все безопаснее.
– А немец что на это говорит?
– Он еще не знает, что мы остаемся без «Посейдона».
Кевин задумался, постукивая по мосткам большим квадратным конвертом. Питер покосился на него: грампластинка?
– Что это у тебя? – спросил мальчишка.
– Я нашел у папы кое-что редкое. Принес для Офелии. Знаешь, я думаю, она могла это когда-то слышать.
– Это что же?
Питер вытянул шею, чтобы получше рассмотреть конверт. Обычная картонка, с угла что-то накарябано неразборчивым почерком. Чего только у меломана Блюма-старшего не было в закромах!
– Это песни на древнефарерском, – со знанием дела пояснил Кевин. – Оказывается, есть фанатики, которые в этом разбираются и даже записываются в студии. Попробуем поставить?
– Ох, я не…
– Тебе надо немного отвлечься. Да и ей, знаешь, тоже.
– Надо с Йонасом переговорить, а уж потом…
– Притащи пока граммофон. А я подумаю.
Питер покряхтел, забираясь на мостки, и потопал к лужайке. Спросил Ларри, когда будет готово мясо, получил ответ: «Сразу, как мама закончит накрывать на стол», и направился к дому.
– Ма-ам, я граммофон вынесу? – на всякий случай спросил он у миссис Палмер, протирающей фарфоровые тарелки в кухне. – Там Кевин пластинку редкую принес.
– Конечно, милый. Не урони только, – отозвалась мама и добавила: – Минут через десять собирайтесь за стол.
Граммофон приятно оттягивал руки. Питер тащил его, гадая, как Офелия воспримет музыку. Если она не слышала прежде ничего, кроме проклятущего «Голубого Дуная», то ей может и не понравиться. Хотя… Питер при ней пел много раз. И вроде бы русалочка слушала благосклонно.
– Молодой человек! – окликнул его незнакомый голос от ворот. – Можно вас на пару слов?
Питер подошел, вгляделся в лицо стоящего у закрытой калитки мужчины. Среднего возраста, негустые светлые волосы зачесаны набок, подбородок резко очерчен и гладко выбрит. Руки незнакомец держал в карманах легкой серой куртки. Питеру показалось странным, что все эмблемы с куртки были аккуратно спороты.
– Добрый вечер. Я ищу Йонаса Гертнера. Миссис Беррингтон сказала, что я смогу найти его здесь.
– Мисс, – буркнул Питер. – Не миссис.
– Пожалуйста, позовите Йонаса сюда, – вежливо, но настойчиво попросил визитер.
Мальчишка попятился. «Кто это? Что ему надо от Йонаса?» – испугался он.
– Позовите. Это только на пару слов. – И незнакомец улыбнулся приятной, мягкой улыбкой.
Губами, но не глазами. Те оставались равнодушными и холодными, словно осенняя лужа.
На крыльцо вышла миссис Палмер, увидев, что сын с кем-то говорит.
– Добрый вечер, мистер. Чем я могу вам помочь? – спросила она.
– Здравствуйте, леди. Я от мисс Конни Беррингтон. Она сказала, что Йонас здесь. Он нужен мне на пару слов.
– Конечно, одну минуту, – качнула головой Оливия Палмер.
«Мама, не надо!» – хотел крикнуть Питер, но она уже позвала:
– Йонас! – и пошла по дорожке в сад.
Питер будто прирос к месту с неудобным тяжелым проигрывателем в руках. Йонас появился быстро: босой, в одних плавках и футболке с единорогами – подарком Питера из Бристоля. Едва он увидел визитера, лицо его побледнело так, что это стало видно даже в сгущающихся сумерках.
– Guten Abend, Jonas [7], – подойдя вплотную к воротам, произнес мужчина в куртке-ноунейм.
Мальчишка подошел поближе, загородил Питера плечом.
– Woher kennen Sie mich?[8] – севшим голосом спросил он.
Улыбка на лице мужчины погасла, словно кто-то щелкнул выключателем.
– Solltest du
