— В каком смысле — послал в семью?! — обомлела я.
— В прямом. — Капитан глянул на меня с несколько удивленным (и, несомненно, пьяным) осуждением. — Чего непонятного? У будущего короля родился сын — Родерик Делаэрт, в котором воплотилась душа бессмертного авирра.
— Как… душа авирра?! — сдавленно прошептала я.
— Обыкновенно, — пожал плечами капитан, словно и в самом деле не видел в этом ничего особенного. Ну после штофа карандра вообще мало что удивляет. — Не знаю, почему выбрали именно этого: то ли авирр был молод и любознателен и сам вызвался поучаствовать в первом в истории Разрушителей эксперименте, то ли он чем-то провинился перед Повелителем и был отправлен в Итерстан отбывать наказание. Но вот только в положенный срок у короля и королевы родился законный сын, в человеческой оболочке которого заключен, как в тюремной камере, великий Авирр-Разрушитель. Вот все вокруг него и… плывет, — поискав подходящее, по его мнению, слово, подытожил лийр и добавил сочувствующе: — Он ведь родился как обычный человек, ничего не помнящий из своей прошлой жизни, получил человеческое воспитание, и ему понадобилось время, чтобы понять, кто он и откуда. А вот что ему со всем этим делать, он, наверное, не знает до сих пор. Наполовину человек, наполовину авирр, а, в сущности, ни тот ни другой. Уже жалеет, наверное, что в такую авантюру ввязался, как думаешь? — Мой собеседник посмотрел на меня вопросительно.
— Я… не знаю, — выдавила, тихо офигевая от услышанного. Мейра! Припомнив кое-какую хронологию и рассказ самого принца, я поняла, что военный расцвет Итерстана начался как раз с совершеннолетия Делаэрта, когда он, очевидно, занялся государственными делами, перестав искать себя… в личных отношениях. И да, за последние восемь лет страна территориально выросла почти втрое.
Мейра легонько толкнула меня в бок, и я послушно поднялась из-за стола.
— А! Последний вопрос, — быстро сказала, с усилием удерживая тающие магические искры. — Если Делаэрт — законный первенец королевской четы, к тому же непревзойденный маг, то почему наследник престола не он?
— Это из-за древнего закона Итерстана, — покорно ответил лийр капитан, подчиняясь магическому воздействию. — Триста лет назад страна находилась на грани гибели из-за борьбы за трон. Был принят закон, освященный и закрепленный самими Бессмертными. В нем говорится, что престол передается строго по прямой линии, а значит, способность наследника оставить после себя потомство является обязательным условием и подтверждается магами. — Тут итерстанец моргнул, постепенно выходя из-под моего контроля, и добавил уже совсем по-человечески, а не под магическим гипнозом: — А какие тут могут быть дети, если дамы от поцелуев умирают?
Ох, ну да, ну да. Я кивнула, соглашаясь, и Мейра тут же разорвала защитный полог.
— Мира? — Лихра хозяйка оказалась у самого столика. — Ты не слишком здесь задержалась?
— Ухожу, — понятливо сказала я и посмотрела на капитана. — Э-э… лихра, а как вы поступаете с посетителями, которые… мм… сами уйти отсюда не могут?
— У нас для них есть комнаты, — пояснила хозяйка и тоже задумчиво поглядела на лийра, который, кажется, собирался заснуть прямо за столом. Ну один штоф карандра его бы не свалил, все-таки парень крупный, но вкупе с магией… — Не беспокойся. — Хозяйка перевела на меня взгляд. И был ли то подарок Мейры или ее собственная душевная щедрость, но она мягко заметила: — Тебе тоже достаточно для первого раза. Отдохни, девушки справятся без тебя.
— Благодарю, лихра, — искренне сказала я и с большим удовольствием вернулась в предоставленную мне комнату.
Заперла дверь и постояла возле окна, обхватив себя обеими руками и стараясь осмыслить все, что удалось узнать сегодня. Спасибо Мейре — она помогла мне разговорить капитана и убрать остатки магического воздействия: завтра гвардеец будет помнить, что пил со мной, но не вспомнит ничего из того, что рассказал. А магическая печать, хранящая тайну Итерстана, вернется на место как ни в чем не бывало. Зачем, кстати, им эта печать? Ну заявили бы всему миру, что у них единственный в истории воплощенный авирр, уважения было бы больше… А! Но тогда исчез бы эффект неожиданности и иностранные послы наотрез отказались бы пожимать руку принцу. А так всем известно, что принц — сильный маг, но вот о том, что он еще и авирр… ну я впервые об этом услышала. Авирры вообще-то нелюдимые, я расфыркалась от игры слов, так что, наверное, это их единственный… хм… человеческий опыт.
Что ж… я пораскачивалась с пятки на носок… теперь кое-что становится понятным. И чересчур острая реакция принца на мою угрозу, что я сломаюсь (ну это явно не та тема, на которую он способен шутить), и всеобщий трепет перед ним, и даже… э-э… насчет моей устойчивости к его воздействию у меня появились предположения. Более-менее понятны и физические и магические особенности принца: силе Бессмертного тесновато в человеческом теле, вот и появился некоторый… побочный эффект, смертельный для окружающих. Все-таки оболочка, рожденная от обычных людей, возможно, даже не магов, на Божественную душу не рассчитана.
Мейра! Да, многое получило свое логическое обоснование. Но вот что так и осталось неясным, так это то, при чем тут я и как же мне выбраться наконец из этого авиррова Итерстана?! В прямом смысле авиррова!
Я пытливо вгляделась в ночь за окном, будто надеясь найти там подсказку, но озарения не получила и, вздохнув, стала устраиваться на ночлег.
Утром проснулась в восемь: сказывалась, должно быть, приобретенная во дворце привычка, и, немного повалявшись в кровати, поднялась. Умылась, почистила зубы (без всякой помощи чистокровной зубной феи из древнего рода), оделась (самостоятельно), причесалась (не прибегая к услугам ни одной фрейлины), заправила постель (и это тоже сама, без служанок), набросила на плечи плащ и, взяв мешочек со всей наличностью (к которой прибавились заработанные вчера чаевые), спустилась вниз.
Народу было немного: в прибранном и вымытом после вчерашнего зале за парой столов завтракали несколько мужчин. Надо полагать, те, кто не пожелал (или уже не смог) уйти вечером и остался переночевать. Среди них я заметила лийра капитана и вежливо поздоровалась, не привлекая, однако, излишнего внимания ни к себе, ни к воспоминаниям о
