Давыдов оглянулся. Карина, повторяя его движения, плыла несколькими метрами выше. Вокруг нее в надежде на какое-нибудь лакомство вились десятки мелких рыбешек. От обилия планктона вода казалась мутноватой, но даже отсюда, сверху, было видно, что рыбы разной расцветки и размера буквально кишмя кишели возле затонувшего корабля.
Он сделал рукой приглашающий жест и, срезав очередной виток спирали, пошел вниз по более крутой траектории. Мимо него, оставляя след из мелких пузырьков, пронеслась испуганная пара малышей-тунцов.
Морская живность давно заселила железный труп сухогруза. Водоросли плотным ковром затянули все, на чем смогли закрепиться, из распоротого корабельного чрева каждую секунду выскакивали стайки рыбьей мелочи и тут же ныряли обратно. Денис знал, что внутренности судна заселены поплотнее коммунальной квартиры и сейчас за ними следят тысячи внимательных глаз. Испуганных — у тех, кто готов броситься наутек. И настороженных — у тех, кто вполне может вцепиться в человеческую плоть зубами, если представится такая возможность.
Тунцы, сверкая синеватыми блестящими боками, вновь промчались мимо них, когда Денис и Карина проплывали над палубой. Малыши явно любопытничали: боялись, но описывали круги вокруг странных существ — одноглазых, с наростами на спине и перепончатыми плавниками. По пути они врезались в стайку малька и знатно перекусили — рыбки бросились врассыпную, но было уже поздно. Из открытого люка показалась голова мурены — выпученные глаза, приоткрытая пасть с торчащими иглами зубов, гладкое змеиное тело. Мурена раскачивалась, и для сходства с коброй ей не хватало только раздутого капюшона.
Давыдов взялся за камеру. В такой мути снимок журнального качества не сделать, но больно уж хорош был объект фотосъемки! Он сместил центр тяжести, развернул корпус и завис над муреной почти вниз головой. Света хватало, зубастая морда оказалась в центре видоискателя. Еще секунда — и мурена втянется обратно, в свое логово, и он запорет снимок. Давыдов нажал и придержал кнопку спуска, снимая серию. Затвор сработал несколько раз подряд. Змееподобная хищница юркнула в темный провал люка, над которым висел Давыдов, и он невольно подался за ней, продолжая работать камерой. Внезапно что-то швырнуло его вниз, в темноту, и он едва не расколотил маску о край ржавой переборки. Удар пришелся выше, по касательной, и шершавое, как наждак, железо оцарапало ему лоб и висок, но стекло уцелело. Сила инерции волокла его дальше, он попытался перевернуться, но только закувыркался между мшистыми лестничными ступенями и искореженным ограждением. Баллон ударил о металл, Давыдов неловко махнул ластами и едва не свернул себе шею. Сверху его снова пнули — между ним и светлым контуром люка мелькнула темная тень. Ошалевший от происходящего Денис выронил камеру, и она полетела в глубину, но повисла на страховочном фале.
Темнота, рваный металл вокруг и снова тень, закрывающая от него свет. Кто-то рванул загубник у него изо рта, и Денис закружился, загребая рукой резервный «октопус». Что за черт?! Кто напал на него?! И где Карина? Он мощно взмахнул ластами, уходя наверх, к свету, но новый удар бросил его в глубь трюма.
Глава 7
Мир Зеро. Венгрия. Будапешт. ОктябрьВыстрел был наудачу.
Только самоуверенный новичок мог рассчитывать на то, что попадет в бегущего человека с такого расстояния. А Кира новичком не была. Просто никаких других вариантов не оставалось. Этот плюгавенький мужчина в разодранном на спине пиджачке так шустро рванул за девушкой в гипсе, что догнать его или успеть сократить дистанцию до того момента, как он разрядит ей в спину свой револьвер, было нереально.
«Глок» — прекрасное оружие, но есть ситуации…
Возможно, Кире помогло то, что она не бежала, а скользила на роликах. Или то, что плюгавый ни разу не исчез из виду и она могла корректировать стрельбу. Какая теперь разница? Когда Давыдова увидела падающего противника, то едва не заорала от радости.
Подстрелила! Она его подстрелила!
Рик, задыхаясь, бежал вслед за ней. Вернее, думал, что бежит… Кира слышала сзади шумное сопение. Еще бы, волочь на себе такую тушу! А Давыдова летела на своих роликах, лавируя среди поредевшей толпы. Работала мышечная память чужого тела, чужие рефлексы, и это приносило новой хозяйке несказанное удовольствие. Все было как на многолюдном катке в детстве. Только теперь в ее родном мире катание на стальных полозьях по льду перестало быть развлечением. А ведь как это здорово — мчаться навстречу ветру. Здесь ветер не резал щеки и не сковывал губы: он был теплым и ласковым. Он должен был пахнуть листвой, дунайской водой и сдобой, которую продавали с лотков на Набережной. А пахнул порохом, страхом и чужой кровью. Но это не могло испортить Кире удовольствия. В чужой крови кипел чужой адреналин, но это Давыдова смотрела на плюгавого, раненого в колено ее пулей. Еще два-три движения — и она окажется прямо над ним, резко затормозит пяткой и выстрелит в голову врага, навсегда разорвав связь между носителем и захваченным телом, отправит эту тварь из чужого мира в небытие.
Давыдова так упивалась своей близкой победой, что не сразу сообразила, что именно прервало ее стремительный полет к цели. Смешной старикан подсек ей опорную ногу своей массивной тростью, и она полетела кубарем, выронив из рук пистолет. В плече что-то хрустнуло, и острая боль пробила Киру от ключицы до копчика. Казалось, кто-то вогнал в нее раскаленный кривой прут. Еще один кувырок — и Давыдова, привстав на колено, рванулась в сторону, кусая от боли губы до крови. Старикан оказался достаточно быстрым и, не вскочи она вовремя на ноги, мог бы проломить Кире череп своей клюкой, а так палка просвистела мимо виска и дед, потеряв равновесие от собственного замаха, брякнулся об асфальт и закричал, засучил ногами от боли — какая-то из костей явно не выдержала падения.
Пистолет! Где пистолет!
Плюгавый был совсем рядом — полз прочь, волоча за собой искалеченную ногу, но не душить же его голыми руками, право слово? Пистолета нигде не было видно. До бэкджампа оставались считанные минуты или секунды, у Киры не было времени выяснять, успеет раненый выстрелить в спину убегающему объекту или
