Давыдов, смотревший в иллюминатор, тоже ненадолго ослеп, проснувшаяся от его вскрика Карина зажмурилась от испуга. Лайнер качнуло, нестройный хор воплей запаниковавших пассажиров перерос в рев.
Оглушенный, растерянный Денис заморгал, пытаясь избавиться от радужных кругов, беспорядочно пляшущих перед глазами, но под веки словно песка насыпали. А-320 тряхнуло еще раз, потом еще, а спустя секунду огромная туша лайнера запрыгала по воздушным ямам, словно телега по разбитой ухабистой дороге. Загремели пластмассовые панели, несколько багажных ящиков раскрылись, и оттуда полетела ручная кладь. За дверью туалета кто-то пронзительно завизжал. В служебном отсеке с грохотом обрушилась тележка, и по проходу, подпрыгивая, покатились бутылки.
Давыдов прижал жену к себе. То, что он испытывал, трудно было назвать страхом — Денис не верил в происходящее. Все казалось ему кадрами, надерганными из разных голливудских фильмов-катастроф, коих он в детстве и юности пересмотрел достаточно. Для полноты картины не хватало только вылетевших наружу кислородных масок да мигающего света — вопреки шаблону, лампы в салоне светили ровно.
— Дамы и господа, — голос пилота в динамиках системы оповещения звучал почти бесстрастно. Пилот на таких рейсах всегда был профессионалом с опытом нештатных ситуаций и вел себя соответственно.
— Наш лайнер попал в зону повышенной турбулентности. Оставайтесь на своих местах, не поддавайтесь панике, заверяю вас: экипаж полностью контролирует ситуацию…
Крики и стоны ужаса в салоне стали тише, густой, хорошо поставленный голос командира действовал на пассажиров успокаивающе. Пилот, конечно, мог врать, но верить в такой поворот событий никому не хотелось. Казалось, от голоса капитана лайнера даже тряска уменьшилась, хотя, скорее всего, это было не так. Просто все, что могло упасть, уже упало, включая незадачливого пассажира в туалете.
— Мы все, — продолжал командир экипажа, — наблюдали странное природное явление. Но это не повод для паники, дамы и господа! В давние времена, как я понимаю, такое видели моряки, плававшие в этих широтах. Голубое свечение, которое вы заметили на крыльях, они наблюдали на мачтах своих кораблей и называли огнями Святого Эльма. Зрелище впечатляющее, но совершенно безвредное. Под нами бушует буря, но мы находимся выше грозового фронта и нам ничего не грозит…
Самолет трясло, словно он разгонялся по грунтовке, но теперь в салоне воцарилась условная тишина — нет, панели все так же дребезжали, а те, кто успел заорать, охрипли от ужаса и теперь только тихо всхлипывали. Пассажиры слушали завораживающие интонации пилота так, будто от их внимания зависело, выберутся они живыми из этой ситуации или нет. Давыдов чувствовал, как хрипло и неровно дышит Карина, как сильно сжимает она его руку и ее короткие ногти медленно погружаются в его кожу. Он посмотрел на жену, и та ответила ему полным тревоги взглядом.
Хорошо бы командир экипажа говорил правду!
А-320 не падал и не пытался снизиться в аварийном режиме, как, например, при потере герметичности, скорее уж понемногу набирал высоту, стараясь достичь полетного потолка и выйти из турбулентности.
— Через несколько минут наш лайнер наберет дополнительную высоту и тряска уменьшиться, просим вас не расстегивать привязные ремни и оставаться на своих местах. Сияние, которое вы видели, не что иное, как редкое электрическое явление. Аэробус оснащен всеми возможными элементами защиты, и никакие поля не повлияют на нашу навигационную аппаратуру и двигательную установку.
Врет ведь, подумал Давыдов, так как по первому образованию был инженером и прекрасно понимал, что капитан А-320 кривит душой. От нестерпимого сияния, в котором они находились считаные минуты назад, в поле зрения все еще кружились черные хлопья — отходила от шока сетчатка. Редкое электрическое явление!
И тут самолет перестало болтать — так лодка с мелкой волны влетает в защищенную бухту и скользит по глади, как по маслу. По салону прокатился дружный вздох, а потом раздались аплодисменты. Некоторые пассажиры принялись обниматься от полноты чувств — особенно усердствовали два толстяка в «гавайках», сидевшие в креслах наискосок от четы Давыдовых. По проходам, собирая раскатившиеся бутылки, побежали стюардессы. Вылетевшие из багажных отсеков сумки снова отправились на свои места.
Карина по-прежнему прижималась к мужу.
Денис чувствовал, что испытанный им только что ужас понемногу отступает, а на смену ему приходит какое-то поразительное хладнокровие, отстраненность, никогда ему не свойственная. Он ощущал себя странно. Это смутно походило на «отходняк» от наркоза, но не длинного «масочного», а короткого, внутривенного. Когда-то Давыдову вправляли выбитое плечо, и после сомбревина он испытывал нечто подобное. Но ведь никакого сомбревина не было!
Они и не пили сегодня почти ничего — пару бокалов сухого калифорнийского и пятидесятиграммовую дозу виски можно не учитывать, да и времени прошло изрядно. Но факт оставался фактом, отмахнуться от того, что с ним что-то не так, Денис не мог.
Болел затылок, щипало кончики пальцев, причем щипало так, что боль от впившихся ему в руку ногтей Карины стала затихать. Денису казалось, что он стоит по пояс в воде (он почти физически ощущал влажный холод, плещущийся на уровне пупка), а ступни и икры ног кусают маленькие голодные рыбки. Давыдов поймал себя на том, что ощущение очень реальное, а если закрыть глаза, то впору поплескать водой на жену и соседей.
Но не было ни кошки, ни колыбельки… Был салон лайнера, скользящего на реактивной тяге в разреженном воздухе на высоте 30 000 футов, был жестокий мороз за окном иллюминатора, и только что закончилась сильнейшая тряска, от которой лязгали зубы и повизгивали испуганные до потери пульса пассажиры.
Вода по пояс, самолетная фея, рыбки — вот же чертовщина! Разве что в минералке, которую разносили минут пятнадцать назад, был ЛСД… Хотелось надеяться, что это было так, — потому, что поверить в галлюцинацию было куда безопаснее, чем в происходящее с ними в реальности.
— Не бойся, — прошептал Давыдов на ушко жене, а может быть, и самому себе. — Все хорошо…
— Денис, — отозвалась Карина, — ты в порядке? Что с тобой? У тебя сердце бьется так, будто вот-вот выскочит!
