Духи приближались куда быстрее, чем любое войско живых, и Венд уже мог разглядеть их лица — широкоскулые лица кочевников, мужские и женские. Мог разглядеть их глаза, одинаково горящие гневом и торжеством.
Вот сейчас — сомнут, втопчут в землю, проткнут для верности призрачным оружием. Отчего-то у Венда не возникло даже доли сомнения: и копья, и мечи в руках духов способны убивать живых.
Вот сейчас…
Войско призраков достигло их — и потекло мимо, огибая двух оцепеневших чужаков. Пылающие потусторонним огнем глаза скользили по живым равнодушно, человеко-птицы проносились над головой, порой роняя призрачные перья. Одно такое перо упало Венду на предплечье — словно острой бритвой пропороло рукав куртки — и воткнулось в землю, когда Венд торопливо встряхнул рукой. Воткнулось и исчезло.
А потом их заметили.
От армии призраков отделилось несколько всадников и направилось к ним. Трое мужчин и женщина. Первый мужчина — с разрубленной до переносицы головой, второй — с развороченными ребрами, сквозь которые виднелся комок мертвого сердца, третий — с распоротым животом, откуда выпадали кишки… Менее всего пострадала внешность женщины — у нее просто не было правого глаза. Оттуда, где ему полагалось быть, смотрела клубящаяся чернота.
Ресан соскочил с коня, шагнул призраками навстречу, поклонился. В лице юноши не было ни кровинки, только страх и желание развернуться и сбежать. Но Ресан держался.
Четверка призраков остановилась, и, словно невидимый маг поставил полог неслышимости, ветер стих, принеся тишину — такую же мертвую, как и войско, текущее мимо.
Ресан заговорил на языке тууров. Несколько раз голос юноши срывался и каждый раз Венду казалось: больше Ресан не сможет выдавить ни слова. Но нет, тот продолжал. В речи юноши Венд улавливал лишь отдельные слова и осколки фраз — «Послание Великому Шаману… сообщить… враги… Черный Шаман… болотные…»
Призраки слушали молча, их лица не выражали ничего. Только когда Ресан закончил говорить, женщина указала на Венда и на том же языке задала один короткий вопрос, который воин, к собственному удивлению, понял полностью:
«Он с тобой, девочка?»
Девочка? — мелькнула удивленная мысль. Почему девочка? Да нет, послышалось. И вообще, нужно лучше выучить язык тууров — все же самое многочисленное племя в Степи.
Да, выучить….
Только бы сперва выжить.
«Со мной», — хрипло ответил Ресан.
Женщина кивнула и первой развернула коня, возвращаясь в мертвое войско. Ее молчаливый эскорт последовал за ней. Тишина ушла вместе с ними — вновь завыл, запел, засмеялся ветер. И продолжала течь, огибая чужаков, волна духов. Ряд за рядом — будто все мертвецы, когда-либо погибшие в Великой Степи, выбрали этот день, чтобы восстать в том облике, какой их души запомнили последним.
А потом мертвая армия закончилась. Ушла туда, куда дул западный ветер.
Венд несколько раз глубоко вдохнул, втягивая воздух, который пах одновременно грозой и свежей могилой. Только сейчас услышал, как бешено колотится в груди сердце. За годы наемничества ему разное довелось видеть, но такое — нет.
— Если бы не амулеты твоего деда, нас бы растоптали, — выговорил с трудом.
Ресан, бледный до синевы, продолжал смотреть вслед ушедшей армии и, казалось, не услышал. Встряхнулся, зачем-то посмотрел на свои руки — хотел проверить, не дрожат ли пальцы? Венд видел — дрожали. Сильно дрожали. Потом юноша перевел взгляд на спутника:
— Нет, — выговорил хрипло. — Нет, амулеты не при чем. Дед предупреждал не попадаться на пути духов. Им нет дела до верительных грамот. Они восстают очистить Степь от чужаков. Они должны были убить нас.
— Но ты заговорил с ними.
— Я подумал: стоит попробовать. — Ресан глубоко вздохнул и вновь достал амулет пути. Посмотрел. Убрал. Подошел к коню, уткнулся лицом в густую гриву и стоял так несколько мгновений. Потом, с заметным трудом, забрался в седло. Пальцы его все еще дрожали.
Повернулся к Венду:
— Между появлением армии духов и началом метели проходит несколько часов. Не знаю, почему духи нас не тронули, но яд метелей опасен даже для кочевников. Развалины уже близко. Может быть… Может быть мы даже успеем.
Вскоре в Степь пришла настоящая ночь. Конечно, никакая не темно-серая, а настоящая южная, непроглядно черная, потому что и луна, и звезды были все также скрыты за тучами.
— Кони не испугались духов, — неожиданно для себя сказал Венд. — Они должны были испугаться, но не испугались. Почему?
Ресан лишь пожал плечами. После встречи с армией мертвых он почти не говорил. Только все чаще доставал амулет пути, а потом и вовсе перестал прятать его под одежду.
— Не хочу умирать, — сказал вдруг. — Не хочу!
— Помолись Солнечному, — предложил Венд. Сам он не особо верил в силу молитвы, но мальчишке могло стать легче. Ресан покачал головой:
— Над Великой Степью нет власти Солнечного. Ни одной молитвы отсюда он не услышит. — Потом криво усмехнулся. — Разве что Многоликого попросить о милости. Чтобы мы успели добраться. Чтобы выжили. Чтобы…
Следующее «чтобы» осталось невысказанным: впереди блеснула белая каменная кладка.
Неужели Многоликий и впрямь услышал? — подумал Венд, но предпочел оставить эту мысль при себе. Ресан похоже, пришел к тому же выводу, но вместо радости от скорого спасения на его лице отразилась смятение: Солнечный обязательно узнает, а он не прощает своим верным отступничества. Отступничества даже случайного, даже на мгновение.
Потом смятение исчезло, вместо того на лице появился вызов. Юноша встряхнулся и посмотрел в черное небо:
— Это не была молитва Многоликому! Только несколько пустых слов.
Ветер, ровно дувший последние часы, вдруг стих. Венд на мгновение прикрыл глаза — ругать твердолобую правдивость Ресана смысла уже не имело.
— Быстрее! К развалинам! — крикнул он парню и сам пришпорил коня, понимая, что сейчас начнется. Боги не любят, когда их милость отвергают.
Один удар сердца, второй, третий. На четвертый удар ветер вернулся — в несколько раз сильнее, чем до того. И вместе с ветром прилетели первые крупинки снега… Не только снега, — понял Венд, когда режущей болью обожгло лицо, а потом и руки. Жалобно заржал конь.
Снег пошел густой стеной, мешая видеть дальше пяти шагов. И капли яда, смешанные со снегом, падали все чаще, разъедая кожу лица и рук, оставляя кровавые полосы на крупе коня. Первые мгновения боль от яда была мучительной, потом исчезла — и это отчего-то испугало Венда больше. И конь уже не бежал к спасительным развалинам так быстро, как прежде. Не мог? Надо было что-то сделать, чтобы заставить его бежать быстрее, но что? Мысли начало закрывать такой же пеленой, как и мир перед глазами…
— Очнись! — прокричал голос рядом. — Очнись…!
И все растворилось в белой пелене…
Часть 1 Глава 6
Когда остальные наемники вернулись с охоты и увидели серые «украшения» на шеях и запястьях братьев, никто из них не сказал ни слова. По крайней
