Дэшон сделал еще один странный ход, и Тейрин вновь заставил себя сосредоточиться на доске, продумывая возможные комбинации: чего он добивается теперь?
Один солдат, без подкрепления, шагнул далеко вперед. Зачем?
Отвлекает от чего-то? Пытается перетянуть игру с другого поля?
Закралась еще одна странная мысль, и Тейрин, оторвавшись от доски, снова посмотрел в глаза гостя. Тот всматривался в ответ. Очень нетактичная манера: всматриваться, изучать.
А может, мысль и не так ненормальна. Может, и на игру он согласился только лишь затем, чтобы что-то высмотреть в глазах соперника.
— Не защищен, — тихо сказал Тейрин, кажется, впервые за долгие годы глядя кому-то в глаза во время игры, а не сквозь. От этого становилось не по себе, и в то же время — будто схватился за что-то. Будто появилась точка опоры.
Но у него ведь всегда была точка опоры! Белый камень в руке был его опорой!
В какой момент он перестал опираться на Сорэн? Может, когда понял, что стал пустым? Когда его опустошили?
Тейрин подбросил камень в руке, а потом осторожно положил на край стола.
Дэшон коротко глянул на него, но ничего не сказал, снова уставился в глаза.
— Идешь один, — сказал Тейрин. — А моя армия вот-вот захватит это поле.
И вновь глянул на камень.
— Захватит? — зачем-то переспросил Дэшон.
— Не сейчас, — сказал Тейрин, — через несколько ходов, — и добавил. — Может, не стоит делать этот ход?
— Ничего, — усмехнулся старик. — Пусть будет…
***
И проиграл партию именно из-за этого хода, но выиграл куда больше. Если они верно друг друга поняли, а Тейрину казалось, что именно так и получилось. Значит, Дэшон получил предупреждение. На Нижние земли соваться опасно, скоро там будут не только Иные. Сорэн поведет за собой его армию, потому что не устраивать же поле боя на Верхних. И вот тогда — все поймут, почему принесенные жертвы были необходимы. Впрочем, о них почти никто не узнает.
Тейрин наблюдал с балкона, как фигура Дэшона тает в тумане, что стелился сегодня у подножья замка. Он почему-то надеялся на благоразумие гостя. И понимал — зря надеется. А еще — хотел выйти вслед за ним.
Но помнил: другого пути нет. У него — нет.
Тейрин вернулся в комнату, глянул еще раз на доску, подхватил со стола камень, бросил:
— Я пойду спать.
— На этот раз, — Сорэн, кажется, была недовольна, но Тейрин не обратил внимания, — постарайся открыть свои сны. Не запирай от меня…
— Моих снов больше нет, — ответил он и направился в спальню.
Да, Ирхан был еще высоко, но Тейрин уставал слишком быстро.
А в ближайшие дни предстояло сделать слишком много.
***
Грохот был невыносимо громким. Рушились башни, и стены дворца, все летело в пропасть, а он стоял посреди летящих сверху черных обломков и ничего не мог сделать. И странная мысль беспокоила его: почему они черные? Ведь все было белым, мраморно белым! Что же это тогда рушится?
“Может, — думал Тейрин, — это… я? Это я камнями лечу в пропасть…”
И не успел он додумать эту мысль, как и впрямь рухнул. Захотел закричать, но не смог, потому что от бьющего в лицо ветра задыхался. Никак не получалось схватить ртом воздух. Воздуха не было.
А потом он упал на пол.
Вскочил, пытаясь отдышаться, взобрался с ногами на ложе, забился в угол.
Воздух ворвался в открытое окно, и Тейрин наконец смог вдохнуть.
“Я испугался, — подумал с легким удивлением, пытаясь унять дрожь в теле. — Я на самом деле испугался! А значит, что-то внутри осталось. Что-то, что умеет бояться. Значит, я еще не пуст”.
— Снов больше нет? — холодно переспросила Сорэн, и голос прозвучал не в голове — со стороны.
Тейрин развернулся. Белая призрачная фигура в вечернем полумраке, у стола с расставленными на нем фигурками. Высокая — едва не упирается головой в потолок.
“Хорошо, что потолки высокие”, — подумал Тейрин и с трудом сдержал нервный смешок.
Человек, что приходил к нему, как будто что-то сделал с ним. Как будто разбудил. И теперь он не в себе: боится кошмаров и смеется над собственными мыслями.
“Это шаг назад. Так уже было, и было давно. Еще до того, как все началось… Но назад нельзя идти. Там ничего не осталось”.
— Кошмар? — спросила Сорэн мягче.
Тейрин кивнул. Вытер со лба капельки пота. Руки больше не дрожали, но дыхание никак не удавалось восстановить.
Раньше — почему-то вдруг вспомнил — когда просыпался после страшного сна, мать всегда обнимала его. Прижимала к себе, гладила по волосам. И тоже было трудно дышать — так крепко прижимала. Жаль, что Сорэн не может его обнять. Да и вряд ли обнимет, когда когда станет по-настоящему живой. Им, богам, наверное, никогда не пришло бы в голову обнять кого-нибудь, просто чтоб успокоить после кошмара.
— Глупости, — отмахнулся Тейрин. — Уже стемнело.
Сел на ложе, потянулся за плащом безвольно висевшим рядом.
***
Когда набросил и стремительно направился к двери, Сорэн засмотрелась ему вслед. Уверенная стремительная походка и летящий следом белый плащ. По всему видно: мальчик твердо намерен довести дело до конца, несмотря на то, что все больше, все чаще закрывается от нее. И эти сны… Уж не Ух’эр ли шепчет что-то на ухо ее ребенку?
С другой стороны — откуда здесь взяться Ух’эру?
“Вы мертвы! — с ненавистью подумала она. — Все вы мертвы. И лучше бы всем вам оставаться там. В небытии”.
А уж с мальчиком-то она справится. Если он вырастет и, как все они, решится на предательство — справится. Ей бы только подняться. Но ведь он намерен довести дело до конца, так?
Еще немного.
Еще совсем немного.
Как там он думал, когда слишком расслабился, и она смогла заглянуть в его мысли?
Последний шаг?
***
Крит уже ждал его в покоях для гостей. Стоял у входа, как показалось Тейрину, чтобы держаться подальше от распахнутого окна. И все равно кутался в теплый плащ. Наверное, ему и правда было зябко.
Вряд ли ведь он до дрожи боялся того, что им предстоит этой ночью? Он — Чистильщик. А люди — не страшнее колдунов. И если колдуны его не напугали, то что ему люди?
Правда, у самого Тейрина слегка подрагивали руки, но только руки, только кончики пальцев. Это наверняка последствия сна, никак не связанного с его следующим ходом.
Смещая верхушку системы, не обязательно ее ломать. Можно заменить своей. Как вот с Чистильщиками. Да, ему нужны силы всех Орденов, но
