– Считаешь меня за дурака? Сколько, по-твоему, лет мы с тобой знакомы, Грэг? Думаешь, я не понял сразу, чего тебе надо?
– О… ну ка, удиви меня…
– Всё дело в Джефе, не так ли? Ведь именно такие, как он, как раз в твоём вкусе? Ведь тебе всегда нравились изящные и миниатюрные мальчики со светлой и гладкой кожей… Только вот чего я никак не пойму, так это: на что ты надеешься? Что я отдам его тебе? Или разрешу «попробовать»?
Произнося всё это, Максим не переставал тянуть Григория за волосы, заставляя всё больше задирать голову, и сейчас она почти на девяносто градусов запрокинута назад. Из его носа и из разбитых губ стекает кровь. Взгляд кажется мутным. Но вот радужка приходит в движение и зрачки неожиданно фокусируются на Алексе, застывшем посреди комнаты.
– Уже попробовал, – произносит Григорий еле слышно.
– Что? – Максим наклоняется к нему ближе.
– Уже попробовал… говорю…
Целую минуту Максим не двигается. И в течении этой минуту Алекс мистическим образом абсолютно трезвеет. Весь смысл произнесённого Григорием обрушивается на него водопадом раскалённого металла.
Но он всё ещё не понимает, что за суицидальные цели преследует этот в конец съехавший с катушек художник-извращенец.
Откуда в нём такое стремление к саморазрушению?
Нет, сейчас Алекса должно волновать другое – а именно, реакция Максима. Вон, он как раз оборачивается.
Страшно.
– Значит, вот как вы «просто поговорили»?..
«Я не хочу его потерять», – бьётся в голове. И ни одной дельной мысли.
– Отвечай! – вдруг рявкает Максим.
А Григорий издаёт громкий смешок, во все стороны брызнув кровью:
– Эй… не боишься… испугать своего птенчика до усрачки?
– Закройся.
Затылок Григория встречается со стеной, и только после этого Максим отпускает его волосы и снова поднимается на ноги.
– Как далеко вы зашли? – спрашивает уже тише, глядя в пол.
– Он подрочил мне, – сдавленно отвечает Алекс, словно со стороны слыша свой неживой голос.
– Почему не рассказал?
Наверное, надо всё объяснить… что Алекс не добровольно позволил надругаться над собой… но кажется, ещё немного правды – и Григорию точно несдобровать. И пусть сама по себе смерть этого козла Алекса волнует мало, но Максим же тогда станет убийцей…
Конечно, Алекс не может предсказать его реакцию со стопроцентной уверенностью… но и проверять что-то не хочет.
Поэтому молчит.
Максим же, видимо догадавшись, что ждать дальнейших объяснений не стоит, вновь переводит взгляд на Григория.
Вдруг где-то что-то щёлкает. И снова. Звук идёт из глубин коридора. А вот дверь открывается и на пороге показывается Надежда. Обведя испуганным взглядом двух мужчин и глянув в комнату, она почему-то спрашивает у Алекса:
– Что здесь происходит?
Но не успевает тот ответь, как Максим, задев Надежду плечом, выходит из дома.
До Алекса долетает поток свежего вечернего воздуха.
– Неудачная попытка самоубийства, я полагаю…
Глава 50.1 Отбросы [экстра]
****
Брызги.
Смеx.
Bлaжные шлепки плоти о плоть.
Звон cтекла – это дно пивной бутылки встречается с кафелем.
По самые лопатки погружённое в воду тощее тело хватают за волосы и заставляют вынырнуть, при этом так прогнувшись в пояснице, что остаётся только удивляться, как та не ломается – а всё потому, что один из веселящихся в ванной закинул на неё ноги, словно на скамейку, а другой – не перестаёт долбиться в истерзанный зад жертвы.
Жертва, как и насильники, мужского пола, так что количество дырок, в которые, собственно, можно долбиться, ограничено. Но даже так рот парнишки свободен – во-первых, пристроиться к нему с противоположенной стороны ванны мешает стена, а во-вторых, когда голова парня погружена в воду, и потроха конвульсивно содрогаются от страха и недостатка кислорода – вбитый глубоко в растянутое очко член насильника сжимается так, словно это не вытраханый до самого желудка зад, а узкая девственная дырка.
Снова звон. Но на этот раз громче и звонче – бутылка разбита. Вспененные остатки пива вместе с осколками дождём проливаются на покрытую синяками и кровоподтёками спину. Что касается пены – она стекает и остаётся на поверхности воды, осколки же присоединяются к сотням уже усеявшим дно ванны, и вот оттуда уже поднимается свежее облачко красной мути – это жертва неосторожно соскальзывает руками по битому стеклу.
Воняет.
Ванная совмещена с туалетом, в унитазе плавают следы какого-то салата, сейчас щедро поливаемого содержимом мочевого пузыря одного из участников вечеринки.
Но запах мочи вообще не ощутим на фоне смрада от никотинового дыма, разлитого алкоголя, рвоты и протухших остатков еды, уже несколько дней скапливающихся по углам крайне скудно обставленной хаты. Xаты, используемой исключительно для затяжных вечеринок. Но участники веселья явно не страдают от скопившихся ароматов, и только один из них сейчас стоит у открытого окна единственной комнаты и курит. Правда, холодный осенний ветер не только загоняет весь дым обратно в помещение, но и приносит с собой непередаваемое амбре от стихийной помойки под окнами и от десятка гаражей, забитых отнюдь не ягурами или феррари, а престарелыми отпрысками отечественного автопрома, которым уже прямая дорога в утиль… Pжавое старьё… и всё же с высоты второго этажа тут и там можно заметить окопавшихся в гаражах мужичков, измазанных в масле и пропитавшихся скипидаром, то ли и правда надеющихся реанимировать своих механических питомцев, то ли просто использовавших благовидный предлог, чтобы сбежать от ворчливых жён-старух и прибухнуть в компании таких же, как они сами, неудачников.
Подумать только – настолько жалкий пейзаж имеет место быть всего лишь в трёх часах езды от центра Mосквы.
Но еле заметная улыбка играет на губах наблюдающего за провинциальным вечерним пейзажем парня не поэтому. Просто он представляет себе, как бы исказились одутловатые хари доморощенных механиков, узнай они, что за оргия проходит всего в сотне метров от них. Быть может, кто-то из этих мужичков даже живёт за соседней дверью… или на смежном этаже.
Неожиданно за спиной раздаётся громкий стук.
Oбернувшись, парень замечает, что единственный оставшийся в живых стул отправлен пинком другого находящегося в комнате человека в сторону своих уже необратимо искорёженных собратьев. Tаким образом последним выжившим из более или менее чистых и пригодных для пристройки зада предметов мебели оказывается облезлый и покосившийся диван посреди комнаты.
– Сдаёшься?
– Да пошёл ты! – пнувший стул парень обходит серую коробку на полу и звонко шлёпает ладонью по чёрно-белому телевизору с выпуклым кинескопом. – Как ты вообще различаешь что-то на такой скорости?
Его бровь, губа и язык проколоты и украшены серьгами в виде колец. За эти кольца так и хочется дёрнуть.
– Как?.. – Максим пожимает плечами. – Не знаю. Может, просто потому что я – это я?
Выбросив сигарету в окно, он занимает продавленное место на диване и берёт в
