– Не я… – старик оборачивается на звук шагов с лестницы, – а его мать…
На этаж поднимается медсестра, она приближается к Алексу с двумя весёлыми розовыми стаканчиками из пластика. В одном оказывается вода, а в другом – две мраморные таблетки.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
Алекс не уверен, что ему нужны обе, но медсестре, наверно, виднее? Шероховатые и твёрдые, таблетки проскальзывают по пищеводу с большим глотком воды. Стаканчики возвращаются девушке, и та, вежливо улыбнувшись, уходит. Цок-цок-цок. Алекс снова смотрит ей вслед, раздумывая, упущен ли момент или ещё можно спросить, что старик имел в виду? Никто не учил его правильно задавать вопросы, но если Алекс опять сдастся, опять оставит всё, как есть… кто знает, возможно, допустит третью, фатальную ошибку, после которой уже никогда и ничего не сможет исправить.
– Если ваша жена сошла с ума… – произносит он медленно, словно ступая по краю обрыва, – это ещё не значит, что ваш сын такой же.
– Конечно, не значит, – спокойно кивает старик, ещё при появлении медсестры вернувший на лицо непроницаемую маску равнодушия. – Но именно она сломала его.
Судя по тому, как высоко он поднимает свой стаканчик, делая глоток, кофе в нём почти не осталось. Алекс молча ждёт продолжения, но мужчина вдруг наклоняется, поднимает с пола его стаканчик и куда-то отправляется. Как оказалось – на поиски мусорки. После чего возвращается с важным и совершенно не растерявшим своей респектабельности видом. Рядом с ним действительно можно почувствовать себя мелким, жалким и убогим. Весь этот лоск… эта аккуратная причёска, запонки с маленькими камушками, даже на вид дорогой и стильный пиджак без единой складочки… а там, за фасадом, жена в псих-лечебнице и проблемный сын-гей, балующийся наркотой. Ах да, ещё и псих. А виноват в этом кто? Ну конечно же, мать. Впору пожалеть несчастного отца семейства – миллионера (а может и миллиардера?), но Алексу его совершенно не жаль.
– Максим тебе не рассказывал о своём детстве? – расстегнув нижнюю пуговицу пиджака и аккуратно приземлившись в соседнее кресло, старик демонстрирует эффектный поворот головы, явно отточенный перед зеркалом. – Я так понимаю, что нет?.. Оно и понятно. Хочешь расскажу?
Осторожного кивка достаточно, чтобы вызвать на его лице тень горькой улыбки.
– Видишь ли, Александр… – небольшая пауза, и на казавшейся подозрительно гладкой коже вдруг прорезается сетка тонких морщин, – моя жена была довольно авторитарной и самоуверенной особой. И все мои успехи приписывала исключительно своим стараниям. Впрочем, она действительно делала всё, чтобы создать для меня благоприятные условия для учёбы и работы. И когда родился Максим, на моём распорядке дня это никак не отразилось. Надо сказать, я был даже рад, что всё её внимание переключилось на сына… в стране тогда начался довольно печальный период, и мне было не до них. Однако спустя несколько лет я стал замечать, что мальчик меня сторонится. Я видел его в основном только на семейных праздниках, когда собирались все ближайшие родственники, и моя жена демонстрировала им, как много её сын знает и умеет. Кажется, читать он научился в четыре года, а считать в пять… Незаурядные достижения, верно? Однажды мне захотелось зайти к нему в комнату и посмотреть, как он занимается – вроде бы он тогда уже пошёл во второй ли третий класс. И каково же было моё удивление, когда я застал свою жену, стегающей его по рукам деревянной указкой? Позже оказалось, что у мальчика до крови рассечены ягодицы и бёдра. Кажется, она стегала его за малейшую ошибку – сначала я решил, что она просто слишком строго отнеслась к воспитанию сына… но врачи констатировали манию: стремление контролировать близких людей и причинять боль.
Видимо, устав говорить, старик облизывает губы и вздыхает. Склоняет голову в одну сторону, потом другую… А у Алекса ещё на середине рассказа появилось стойкое ощущение, что он попал в шоу к Малахову. И если честно (наверное, по привычке), немного начало клонить в сон. Но волосы на затылке продолжают стоять дыбом.
– Так вот почему Максим не переносит женщин?
Старик прикрывает глаза и кивает, а потом, широко расставив локти, сплетает пальцы под подбородком. Единственное кольцо тускло поблескивает золотом – простая, хоть и широкая, полоска метала.
– Но с чего вы взяли, что Максим тоже сошёл с ума?
– А ты разве не слышал, что психологические расстройства передаются по наследству?
– Нет, не слышал…
– Кстати, знаешь, что он мне ответил на вопрос, почему ни разу не пожаловался? «Я не хотел мешать»!
– Наверно, это мать вбила ему…
– Конечно, она! – старик не даёт Алексу договорить второй раз подряд. – Но дело не в этом. Естественно, я не сразу заподозрил своего сына. Я даже дал ему лучших нянь и учителей. Но ближе к старшим классам мальчик начал доставлять первые проблемы: неэтичное поведение, драки, мелкое хулиганство… несколько раз мне приходилось улаживать дела со сломанными челюстями и носами. Сначала это происходило, потому что его кто-то дразнил… а потом Максим начал избивать просто за то, что ему кто-то там не понравился. Связался с наркоманами и проститутками. Забил на учёбу. И однажды моего сына нашли обдолбанным в квартире с трупом его «парня»… впрочем, ты уже читал об этом.
– И тогда вы решили… что ему тоже нравится контролировать и причинять боль?
Сосредоточиться почему-то становится очень трудно. Вроде бы кофе был крепким, но… Конечно, день выдался очень насыщенным после почти недели отлёживания боков в больнице: сначала ночные утехи до утра, потом операция «X» в магазине, поход в бассейн, ссора с Максимом, возвращение домой и поездка с Валерием… попытка вызвать скорую… приезд в эту клинику… но это не просто сонливость, нет. Мозг плывёт, сознание с трудом удерживает мысли, словно дырявый пакет, в котором с каждой секундой появляется всё больше дырок…
– Алекс?
И звуки доносятся приглушённо, будто в уши засунули беруши. Веки слипаются.
– Таблетки… это вы сказали ей… снотворное… зачем?
Сверху склоняется тёмная-тёмная тень. Её голос звучит немного насмешливо, но странно по-доброму:
– Нет, это кофе. Извини, но тебе правда стоит отдохнуть… Алло, Тоня? Да, сейчас Валентин его привезёт… Извини, что опять заставили поволноваться.
****
Просыпаться лень. Но мать, видимо, открывала форточку и не задёрнула штору – и теперь проклятое солнце светит прямо в лицо. И как не пытайся от него увернуться, испепеляющий луч настигает то ухо, то шею, то плечо… в какой-то момент Алексу приходит в голову странная мысль: а вдруг он не дома? Вдруг его похитили, и это не солнце, а какая-нибудь
