– Вы говорили о вивернах, – вспомнила я наш диалог в «Полете дракона».
Сделав глоток глинтвейна, закашлялась, ощущая жгучий привкус приправ на языке, но все же мужественно отпила еще немного и лишь затем вопросительно посмотрела на своего собеседника. Профессор Наруа задумчиво дымил трубкой, с полуиронией поглядывая на меня, но затем все же произнес:
– Rufusdraco. Что вы знаете о них, дорогая?
Сделав еще глоток адского напитка, откашлялась, ощущая легкое головокружение, и заученно ответила:
– Подвид драконов, считавшийся вымершим более шестидесяти лет. Существовали всегда в человеческой форме. Обладают особым влиянием на металлы и в то же время подвержены влиянию металлов.
Наруа покивал со все той же усмешкой и повторил мои слова:
– «Считавшийся вымершим», в прошедшем времени, не так ли?
Я кивнула.
– Значит, вам известно, что никто не вымирал?
Кивнула повторно.
– А причину сохранения их популяции вам назвать? – искушающим тоном вопросил профессор.
– Вы же знаете, что я жажду услышать все, что вам известно. – Словесных дуэлей мне хватало и с драконами, сейчас я хотела просто получить информацию.
Вновь выпустив клуб дыма, который магией унесло в приоткрытую форточку, профессор вздохнул и начал свой весьма занимательный рассказ:
– Причины мне не ясны, – сказал он, – но, находясь на территориях оборотней, я с удивлением обнаружил ребенка, девочку, с глазами дракона. Не обычными, нет. У Rufusdraco глаза почти полностью человеческие, но в момент призыва магии радужка обретает насыщенный красный светящийся цвет.
Я с не меньшим удивлением воззрилась на Наруа.
– Как вы понимаете, пройти мимо такого явления я не смог, – продолжил профессор, – и, пользуясь заслуженным доверием клана и главного шамана, начал исследовать малышку. Первое, что поразило, – она не обладала магией. По крайней мере такой, которую можно было измерить приборами. Второе – она не оказывала в принципе никакого влияния на железо, но при этом, помогая отцу в кузнице, творила совершенно изумительные украшения из серебра. Плюс – ребенку не вредил ни огонь, ни расплавленный металл, однажды мне довелось увидеть, как ее волос коснулся всполох пламени из печи и… ее локоны ничуть от этого не пострадали.
Как зачарованная, я смотрела на мага, в принципе с трудом осознавая это, – профессору Стентону огонь вредил и еще как – мазь от ожогов он использовал достаточно часто.
– При этом, – продолжил Наруа, – родители девочки были оборотнями.
– Усыновление? – предположила я.
Отрицательно покачав головой, профессор пояснил:
– Слишком большое сходство с родителями, чтобы я мог заподозрить усыновление. Ко всему прочему, младенец, которого в тот год родила Уранада, тоже имел аномалии глаз, характерные для Rufusdraco.
Мне оставалось лишь сидеть, все так же в полном изумлении взирая на Наруа.
– Естественно, я крайне заинтересовался данным явлением. У оборотней в стародавние времена была принята узелковая письменность, вы знали?
Отрицательно покачала головой, я не интересовалась никогда данной областью, да и мои знакомые оборотни и изъяснялись, и писали на языке, принятом в империи.
– Долго изучал ее, – усмехнулся Наруа, – но это того стоило – мне удалось выяснить, что более трехсот лет назад Ржавые драконы заключили договор с на тот момент единым государством оборотней, прося… как это ни удивительно – защиты. Расплатой стали тридцать девушек, которых передали оборотням… в пользование.
– Пользование? – переспросила я, не поняв данного термина.
– Пояснять не буду, – мгновенно сказал профессор, – иначе ваша миссис Макстон несколько раз «случайно» уронит на меня свой излюбленный чайник с кипятком.
Несмотря на сказанное, в тоне профессора проскользнуло что-то восхищенно-восторженное по отношению к миссис Макстон. Подавив улыбку по поводу возникших подозрений, вернулась к вивернам.
– Каким образом они появились?
– Примерно тем же, как появляются дети у людей, – иронично ответил профессор. – Но… сложности возникли. Как я уже сказал, на момент заключения договора государство оборотней было единым, что, впрочем, свойственно родоплеменному строю, но в дальнейшем развитие привело к обособлению некоторых племен и соответственно конфликтам. Первым упоминанием о виверне для меня лично стала народная песня оборотней «Мертвое поле».
В моем взгляде отразилось непонимание.
Наруа пожал плечами и напел незамысловатое:
«Я найду тебя среди тысячи тел,Я отниму тебя у сотен смертей,Я уничтожу тех, кто посмелПревратить твое тело в рваный мешок».Он отстукивал пальцем по столу в такт мелодии, которая, несмотря на лиричный напев, вероятно, исполнялась под типичный для оборотней барабанный бой.
После нахмурился, словно припоминая что-то, и добавил:
– Песня верности и скорби, песня жены, что потеряла любимого мужа. Песня, обернувшаяся смертью для всех, потому и «Мертвое поле».
– Не поняла, – совершенно честно призналась я.
Наруа посмотрел на меня и объяснил прямо:
– У оборотней мужчины и женщины сражаются наравне только в том случае, если на кону выживание клана. В обычные битвы жен не берут, но когда речь идет о сохранении жизни детей – все, естественно, иначе. Было. Насколько я понял, собирая обрывочные сведения, тот оборотень сражался с женой. Женой, которая в момент его гибели от горя обернулась вовсе не зверем, а чем-то средним между зверем и драконом.
Он взмахнул рукой, и дым обрисовал то жуткое чудище, что профессор уже демонстрировал мне в гостинице.
– Вот только ее крик, крик обратившейся виверны, убил не только врагов…
Я судорожно выдохнула, пытаясь представить произошедшее… Что ж, представлять было что – если сегодня крик виверны разбил все стекла в центре города, пробив щиты заклинания тишины, определенно наложенные на подземелья полицейского управления, то мне страшно предположить, что подобное существо могло натворить, обезумев от горя и отчаяния.
– У мужских особей полукровок подобного не происходит. – Наруа притянул к себе магией блюдце, причем блюдце из любимого сервиза миссис Макстон, выбил уже скуренный табак из трубки, набил ее заново и продолжил, поджигая смесь: – С тех пор женщины у оборотней не сражаются.
Поразмыслив немного, осторожно спросила:
– Но мужские особи виверны сражаются?
– И крайне успешно, – подтвердил профессор. – Рисунок, что я показал вам, был останками одного из самых выдающихся вождей. В бою мужские особи виверн практически не имеют себе равных.
– Даже среди оборотней? – не поверила я.
– Они сильнее оборотней, – сразу внес ясность Наруа.
Я хотела было поспорить, прекрасно зная, на что в боевых условиях способны оборотни, но вспомнила лорда Арнела. То, с какой легкостью он впитал Адское пламя, – было более чем показательно.
– Мисс Ваерти, – между тем решил перейти к расспросам профессор, – я не совсем понимаю, что здесь происходит.
И наступила моя очередь отвечать на вопросы.
Сделав еще глоток пряной и довольно острой жидкости, пожав плечами, предельно искренне ответила:
– Я в принципе тоже ничего уже не понимаю.
Поднявшись, подошла к задымленному гобелену на кухне, сдвинула его в сторону, открывая так и не обнаруженное герцогом Карио
