А потом мы увидели грядку выжженной земли. Выжженной до такой степени, что чернозем покрылся потрескавшейся коркой.
– Здесь были фиалки, – тихо сказал давно уже вынужденный следовать за нами мистер Тодс.
Я обернулась, он указал на еще одну «проплешину» в его дивной оранжерее и добавил:
– А там лилии, от которых у вас могла бы разболеться голова. А вот там кусты белладонны – драконицы любят их, но… вам могло бы стать плохо…
Он произнес это ровным тоном, но так, что мне вдруг стало очень нехорошо.
– Лорд Давернетти перестраховался?! – нервно кусая губы, спросила у него.
Мистер Тодс отвернулся, отвечать он явно не хотел, да и не требовалось.
– Его можно понять, мисс Ваерти, – проговорил он, наконец, – вы первая женщина, для которой старший следователь в принципе когда-либо приобретал цветы лично.
– Это не оправдание! – возмущенно выдохнула я.
– Ни для вас, ни для вашей супруги, – меланхолично добавил Наруа, выпуская облако пара.
И я как-то сразу поняла, что это был не табачный дым. Остальные поняли так же – табачному дыму ведь не свойственно преобразовываться в пятерых призрачных гончих. И едва материализовавшись, эти жуткие создания ринулись прочесывать всю оранжерею, ища нечто неведомое даже мне, до обморока пугая работниц и садовников, вызвав завывание у местного кота, который до того с самым пренаглым выражением на морде шествовал между цветами…
И нашли!
Всего за несколько секунд все пять гончих собрались у какого-то камня, прилегающего к бортику бассейна, и испарились, став одной цельной указующей стрелочкой.
– Как интересно, – произнес Наруа, двинувшись прямиком туда, куда указывали.
Мы же с мистером Уолланом обнаружили, что сам мистер Тодс стоит, изумленно хлопая ресницами и явно не понимая, что же там может быть такое.
Зато почти сразу появилась та, кто что-то определенно знала.
– Что вы себе позволяете?! – ее возмущенный голос звонким эхом разнесся по оранжерее.
А следом мы все увидели… миссис Тодс. Это была красивая женщина лет пятидесяти, с удивительно правильными чертами лица, нежной кожей, светлыми, присобранными по старинной манере, прямо как у миссис Макстон, волосами и кружевным чепцом, все это прикрывающим. Голубые глаза казавшейся с виду обычной женщины сверкали яростью, красивые руки были сжаты в кулаки, лицо выражало гнев, который миссис даже не пыталась скрыть.
Но весь ее гнев смело моим невольно вырвавшимся:
– Если вы посмели хоть пальцем тронуть миссис Макстон!..
Воистину, тревога моя была обоснована – моей домоправительницы не было видно. И тревога лишь усилилась, едва до того разгневанная миссис Тодс остановилась, стремительно бледнея.
– Я… – начала было она.
Дальнейшее я даже не стала слушать – подхватив юбки, опрометью бросилась в чужой дом, заставив отпрянуть с пути одну из покидающих оранжерею работниц, стремительно поднялась в жилую часть дома на втором этаже, тяжело дыша, огляделась, поискала двери хозяйских покоев и ворвалась в малую гостиную.
Там, сидя на диване с неестественно прямой спиной и изображая чаепитие без чашки в руках, с совершенно стеклянным взглядом сидела миссис Макстон.
– Vocationem release! – выкрикнула я заклинание освобождения.
И рухнула на пол, удержавшись в полусидячем положении только за счет того, что успела ухватиться за подлокотник кресла.
Миссис Макстон же удивленно моргнула, приходя в себя, затем посмотрела на собственные руки, одна из которых удерживала невидимую и несуществующую чашку, вторая придерживала невидимое и несуществующее блюдце, а затем медленно повернула голову, потрясенно глядя на меня.
Посмотреть, боюсь, было на что – старая магическая школа, за все заклинания приходится платить кровью, она у меня и хлынула.
– Мисс Ваерти, – подскочив и доставая платок, воскликнула миссис Макстон.
К тому моменту, как следом за мной поднялась миссис Тодс, я была в крови и ярости. По локоть в крови и безмерно в ярости!
– Я, – женщина остановилась в дверях, переводя напряженный взгляд с меня на схватившую уже полотенце со столика миссис Макстон, – я… не знала, что ваша прислуга так дорога для вас.
Наверное, будь у меня силы, я бы сейчас просто придушила ее!
Но был способ гораздо лучше – мой адвокат.
– У меня нет прислуги, у меня есть мои близкие люди, практически моя семья! – прошипела я, меняя давно мокрый насквозь платок, на поданное миссис Макстон полотенце. – А вот у вас нет ни чести, ни достоинства, ни совести!
Она открыла было рот, но тут же его захлопнула, плотно сомкнув губы. Секунду на меня смотрели свысока, а затем магиня уверенно произнесла:
– У меня есть связи в полиции, мисс Ваерти.
– А у меня есть адвокат, миссис Тодс! – Я сумела подняться. – И неоспоримые доказательства применения вами запрещенной магии!
Женщина несколько замялась, но меня было не остановить – она не имела никакого права, ни морального, ни этического, применять магию относительно миссис Макстон! Потому что это старая магическая школа – и для того, чтобы снять такое заклинание, у мага, рискнувшего пойти на подобный шаг, есть всего несколько минут, и нет гарантий того, что ему самому подобное не аукнется. К сожалению, я даже не могла предсказать сейчас, когда остановится мое кровотечение – кровь продолжала идти, что в моем состоянии было слишком.
Но если последствия лично для себя я предсказать не могла, то последствия для миссис Тодс вполне – применение магии подобного уровня к не способным защититься, не одаренным магически людям – нарушение закона! Основательное нарушение закона! А то, что она сделала, это… слишком легко, я даже магического эха не уловила, говорило о том, что миссис Тодс не просто маг – она продолжающий практиковать запрещенные заклинания маг! И мне как-то очень вовремя вспомнилось, что работники оранжереи, перепугавшись до смерти призрачных гончих, не покинули свое рабочее место. Они продолжали работать!
– П-п-послушайте, – нервно начала миссис Тодс, – я, думаю, мы сможем договориться… я…
– А я так не думаю, – прозвучал за ее спиной голос профессора Наруа. – Conpedibus!
Заклинание оков мгновенно сковало руки миссис Тодс призрачными синевато-дымчатыми наручниками, и кровь, которая продолжала хлестать из моего носа… ослабла. Поток ослаб. А я поняла, что все время, пока она стояла в дверях, магиня продолжала воздействовать на меня. Не убивая, нет, но ослабляя до предела! И это было так подло!
– Дорогая! – раздался встревоженный голос мистера Тодса. – Мистер Нарелл, что происходит?!
Но профессор, не отвечая на его вопрос, стремительно вошел в малую гостиную, подхватил меня на руки и унес из этого жуткого места прямо в дом напротив – доктор Эньо очень удачно жил практически по соседству.
* * *– Мисс Ваерти, вы совершенно себя не бережете, – вещал врач, накладывая мне внутренние магические швы на разлетевшиеся к чертям от перенапряжения сосуды, – вы понимаете, что это могло плохо для вас закончиться?
– Не было выбора, – ответила я.
И получила властное:
– Не разговаривать!
После чего врач взялся за следующие сосуды.
– Это был очень глупый поступок, – продолжил он, вернувшись к образу любящего пожурить доброго доктора.
И мне пришлось сидеть неподвижно и
