Мальчик задумчиво покрутил ложку, она казалась слишком большой для его руки.
– Зачем вы все это делаете? – Он вдруг серьезно посмотрел Галине Ивановне прямо в глаза: – Кормите меня, штаны зашиваете.
Галина Ивановна засуетилась, нарезая хлеб.
– Глупости. Так поступил бы любой хороший человек.
– Но ведь вы – не хороший человек.
В тишине словно зазвенело эхо его уверенного голоса. Галина Ивановна медленно подняла на мальчика глаза. Она никак не могла осознать смысл его слов – все равно как если бы он вдруг начал есть суп ножом и вилкой.
Он внимательно смотрел на нее все из-под тех же ангельских ресниц. И так же, не отводя взгляда, протянул тонкую ладошку и ухватил ее за запястье.
Голова у Галины Ивановны закружилась – сильнее, чем от тех медовых цветов. Запахло чем-то невыносимо сладким, и все завязло, будто в патоке. Где-то в глубине, в дальнем уголочке сознания она отчаянно прокричала сама себе: «Беги!» – но не пошевелилась. Галина Ивановна завороженно смотрела в бархатные детские глаза.
Мальчик вдруг обернулся и кивнул кому-то у себя за спиной – позвал, только не понятно было ни слова. С отчетливым ужасом Галина Ивановна поняла, что в квартире, кроме нее и мальчика, есть что-то еще. Что-то, не поддающееся осознанию. И это что-то методично приближалось к ней. В голове промелькнула глупая мысль про то, что она ведь запирала дверь, – и тут сознание наконец пробудилось. Галина Ивановна отчаянно задергалась, пытаясь вырваться, подошвы тапочек беспомощно заскользили по линолеуму. Сдвинуться не получилось ни на миллиметр. В изнеможении она посмотрела на мальчика и обмерла – тот ее не держал. Мальчик, не сводя с нее спокойного взгляда, медленно покачал головой. Невидимое что-то, которое он звал, подошло вплотную к Галине Ивановне – она чувствовала на себе его горячее дыхание. Все вокруг захлебнулось ужасом. Мальчик снова произнес что-то странное. На долю секунды Галина Ивановна успела увидеть то, что пришло за ней, а потом голову заволокла мучительная пелена. В горле забулькал крик, но наружу он уже так и не выплеснулся.
2
– Друзья мои, все, между прочим, остывает!
Мама звала уже третий раз – нужно идти, а то у нее еще испортится настроение, и тогда, может, плакали обещанные аттракционы. Ромка вылетел из своей комнаты и в коридоре столкнулся с Аленой. В приоткрытую дверь ее комнаты ворвались сладковатые голоса каких-то парней, поющих о том, как они не могут пережить расставание с девушкой, – видимо, по мнению Алены, именно с ней. Ромка ухватил взглядом серию постеров, наверное с этими же парнями, на залитой солнцем стене, и сестра захлопнула за собой дверь. Подумаешь!
– Кто последний на кухню, тот какашка!
– Детский сад, – закатила глаза Алена, по-взрослому откидывая длинные светлые волосы и утыкаясь в телефон.
– Хорошо, – легко согласился Ромка. – Тогда тот не попадет на концерт своей любимой группы. Никогда!
– Возьми свои слова назад! – закричала Алена, но он уже припустил по коридору.
– И еще будет мыть посуду!
– Ну ты у меня получишь!
Когда она пришла на кухню, Ромка уже болтал ногами за круглым столом и уминал омлет. Не отрываясь от телефона, Алена отвесила ему подзатыльник и села напротив.
– Это еще что! – привычно возмутилась мама, намазывая масло на хлебец и протягивая его папе.
– Мы скоро пойдем, да? – Ромка сощурился от солнца, которое озорно прыгало пятнами по желтеньким стенам кухни, играло бликами на посуде и подсвечивало Аленкины и мамины золотистые волосы. Вокруг папиного светлого ежика просто топорщился легкий ореол.
– Как соберетесь, так и пойдем, – мама аккуратно отпила кофе, провела ладонью по Ромкиным спутанным темным кудрям. – Не забудь причесаться. Алена, оторвись от телефона, пожалуйста!
Аленка обиженно подняла глаза.
– Ну мам! Папа тоже!
– Я по работе, – тут же среагировал папа, чуя опасность. – Это важно.
– У меня тоже важно…
– Кому я сказала.
Ромка быстро заглотил остатки омлета, глянул на дующуюся сестру – она отложила телефон на край стола и недовольно откусила кусочек сыра.
– Чай, – мама кивнула на пузатую кружку, и Ромка торопливо насыпал в нее две ложки сахара.
– Сахар – это зло, – прокомментировала Алена, и он добавил третью.
– Я в твои смузи с мюслями не лезу.
Мама вздохнула, и Алена тут же перевела тему:
– Вы собирайтесь, как покушаем, а я посуду помою.
Все, включая занятого работой папу, подозрительно на нее покосились.
– Палевно, – прокомментировал Ромка и тут же получил от сестры пинок под столом.
– И чему мы обязаны таким великодушием? – поинтересовалась мама.
– Ничему, – насупилась Алена.
– Ну-ну, – кивнул папа. – В Крым-то когда билеты нужно брать?
– Пап, почти все уже купили! – тут же заканючила Аленка. – И Дашка, и Андрей, и Лида Иванова, а у нее вообще предки самые строгие…
– И Ма-а-акс, – услужливо протянул Ромка, зарабатывая пинок по второй ноге.
Родители переглянулись, плотно сжимая подрагивающие губы.
– Мам, ну правда, ну сдам я эти экзамены, честно!
– Алена. У нас был уговор, правда? – серьезно спросил папа. – Заканчиваешь первый курс без троек – едешь со своими друзьями путешествовать.
– А потом билетов не будет…
– Ты лучше об экзаменах сейчас думай, – посоветовала мама. – Но за предложение с посудой спасибо. Пойду одеваться.
Ромка рассмеялся, глядя на обиженное лицо сестры, так громко, что мама едва расслышала телефонный звонок.
– Ух ты, – удивилась она, взглянув на экран и принимая вызов. – Мишка, сто лет тебя слышно не было!
Пару секунд на ее лице сияла улыбка. Потом глаза расширились, рот вытянулся буквой «о», а брови поползли наверх.
– Идите собирайтесь гулять, – прикрыв ладонью трубку, она шепнула Ромке с Аленой.
– А посуда? – запротестовала Аленка. Ради любопытства можно было и пострадать немножко.
– Брысь, брысь, – замахал на них руками папа, настороженно поглядывая на мамино лицо и подсаживаясь к ней поближе. – А то никуда не пойдем.
Медленно, оборачиваясь, они вышли из кухни. Папа плотно закрыл за ними дверь. Брат с сестрой переглянулись и прижались к щели.
Сначала раздавались только мамины обрывочные реплики, из которых было ничего не понятно. «О господи», «Нет, я понимаю, но все равно», «Как так получилось-то», «А как они это объясняют» – и все в таком духе. Потом она попрощалась с братом, пикнула телефоном и сказала, видимо, папе:
– Какой ужас!
– Что случилось? – встревоженно спросил он. – Что-то с Мишей? С детьми?
– Слава Богу, нет. Галина Ивановна умерла.
Алена вытаращилась, посмотрела на Ромку. Он глянул на нее и снова ткнулся ухом в щель.
– Тетка ваша, та самая?
– Да. Сказали, вроде бы разрыв сердца. Здоровая же была, кардиограмма как у девочки – ничего не понятно.
– Карма, – мрачно выплюнул папа.
– Сережа!
– А что Сережа! Сама говорила, все детство вам с Мишей сломала. Он мне рассказывал, как вы в приют сбежать хотели. А еще заслуженный учитель – хорошо, открылось, что она со своими учениками творила!
– Да что уж сейчас…
– А что, у зла есть срок годности? – перебил папа. – Что, теперь всего этого как будто и не было? Ни вас с Мишей с побоями и издевательствами, ни других детей?
– Было, – едва слышно вздохнула мама.
Папа, кажется, заходил по кухне:
– Ты представь, как Аленку, Ромку отдаешь вот такой милой женщине, с
