– Как это? Кем запрещенная?
– Центральным комитетом. – Ершик последовал взглядом за указующим кверху пальцем, но никакого комитета там не нарисовали. Это на станции, оставшейся позади, было много картинок, выложенных цветными стеклышками, а тут один серый бетон, скучный и закопченный, даже смотреть не на что. Из очереди позади послышался тихий смешок, переходящий в кашель.
– А запрещенная литература – это какая?
– Адам Смит ваш любимый, например. А Ленина, Маркса у тебя нет? – Он заглянул в сумку к Ершику.
– Этих нет. Ханс Кристиан Андерсен есть и Герберт Уэллс, тоже хорошие книжки. – За спиной опять кто-то всхлипнул, ну что он такого сказал?!
– Тебя как звать?
– Павленко Ерофей Шалвович.
Офицер махнул рукой:
– Мирохин, пропусти вот этот интернационал ходячий, забавный парнишка… Следующий!
Вот здесь Ершик захотел бы поселиться, несмотря ни на каких коммунистов. Двухэтажная станция! Хоть и странно было смотреть на людей сверху вниз, но он быстро освоился. Где еще в метро открывается такой обзор с балкона? Только в городе, но туда, он решил, ему еще рановато. Комбез по размеру не подберешь. А пока что едва удерживался от искушения плюнуть кому-нибудь вниз на макушку. Нет, нехорошо.
– Нашелся? Я уж хотел возвращаться. – Старый выглядел недовольным. – Ты зачем сам сюда притопал?
– Я с вами…
– Куда со мной? В депо?!
– Я хотел здесь подождать.
– Да ты большой оптимист, оказывается, – думаешь, я просто схожу в туннель на часок – и сразу обратно?
Примерно так Ершик и думал. Сколько можно там что-то разведывать? Сказано же: не воевать собираются. Рижская – мирная станция, там и солдат-то почти не было, где уж ему знать про военную науку?
На этот раз мотодрезины им не досталось, поехали на ручном приводе, но помогать Старому не пришлось – Ершика только подбрасывало на сиденье вместе с рычагом. Он попытался оттащить подальше от края загадочный мешок попутчика, чтобы не свалился на пути, и сдвинуть с места не смог. Осталось только смотреть по сторонам и удивляться тому, что туннель – невиданное дело – был один, а рельсов в нем много.
– Старый!
– Что? – Он один орудовал рычагом со своей стороны, и непохоже, чтобы сильно устал, другой уже повис бы без сил на этой железке.
– А как здесь поезда разъезжались? Рельсы раздваиваются.
– Стрелочники работали, рельсы передвигали.
Ершик представил себе мужика с ломом, который двигает рельсы. Тяжелая работа, но зато они, наверное, решали, куда пойдет поезд.
– А стрелочники были в метро самые главные?
– Точно. Они всегда главные. Как что случится – ищут стрелочника… Ты лучше думай о том, что едешь по самой первой линии метро. Тридцатые годы прошлого века, сто лет прошло!
Людей на Красносельской почти не было видно – попрятались. Ершик чувствовал страх в самом воздухе, будто дымку, которую Старый решительно разгонял перед собой, шагая вслед за тем самым незнакомцем, что встречал их возле дрезины. Человек этот выглядел совсем недружелюбно, словно и не ждали тут наемника, а тот сам навязался! Странные люди коммунисты, решил мальчик, но с интересом рассматривал и остальных. Разведгруппа, к которой он должен был присоединиться, состояла из пяти человек – больше решительных мужиков на этой станции, как видно, не нашлось. И на разведчиков они были похожи, как сам Ершик – на опытного сталкера. Старого пригласили явно не на роль командира, он оказался где-то в стороне, не то крайний, не то вообще чужой, вроде как напросился тут кто-то… Но ему было все равно – привык, что ли, к такому отношению? Везде один, всегда чужой… Наемник.
Все они были вместе, а Старый – отдельно. Ершику стало обидно за приятеля: никто не проводит его в темный туннель и не будет дожидаться возвращения. Кроме, может быть, той блондинки, которая давно на него поглядывает из-за колонны.
– Старый, ты девушку-то видел?
– Трудно не заметить. – усмехнулся тот.
– Ты ей понравился…
– А она мне – нет. Вон та нравится. – Он указал на другую молодую женщину с ребенком на руках, провожающую отряд, – ничего особенного в ней Ершик не нашел, никакого сравнения с яркой красивой светловолосой девушкой, которая многозначительно строила глазки в их сторону. – Эта теплая, домашняя… Но уже занята. – Он резким движением затянул завязки вещмешка, как будто закрывая тему разговора. – Но хотя бы на других не похожа, все они тут какие-то одинаковые. Как солдаты в строю, даже девчонки. Вот помню, как в армии товарищ сержант мурыжил нас строевой подготовкой… На кой черт она мне теперь, строевая-то? Один я, не с кем строем ходить.
– Значит, ты все-таки военный?
– Да нет! Есть настоящие профессионалы, их ночью подними – они готовы к бою в любой момент против любого противника. А я, как сантехник дядя Вася: взял инструмент и потопал унитаз починять, сам выбираю время, иногда и место, – Старый явно преуменьшал свои заслуги – наверняка он спец высокого класса, если жив до сих пор. Может, это примета плохая, себя хвалить? – Только работа у меня не такая, как на блокпостах: вести огонь в туннель, чтобы враг не прошел. Мне заплатят, если задание выполнено полностью, а для этого противника надо пересчитать и вывести из строя одного за другим. Лучше бы, конечно, всех сразу, но это уж как получится. Хоть один остался – задание не выполнено.
Ершик подумал, что это похоже на борьбу с крысами на станции: зачем держать кошку, если крупа все равно пропадает?
Глава 6
Ночь на Красносельской
Нет, пожалуй, он ошибся насчет разведчиков: когда человек защищает свой дом, он не может плохо воевать. Не имеет права. Но ни один из них почему-то не был похож на «гражданина Самарина» – только так они к Старому и обращались. Любопытно, подумал Ершик, а в бою они тоже будут кричать ему: гражданин, у вас мутант за спиной… Лезет же в голову чушь всякая. Среди местных выделялся разве что командир – на руке мужика не хватало пальцев, от правого уха остались какие-то рваные клочья, и Ершик решил, что настоящий, закаленный в боях ветеран должен выглядеть именно так.
– А это вас тоже тварь поцарапала? – Он указал на четыре полосы на щеке командира группы. Казалось, от хохота содрогнулись стены, а командир молча стоял у входа в туннель, красный, как кирпич. Оин из бойцов утер слезы и смог, наконец, выговорить:
– Он на этой твари женился недавно, Оксаной ее зовут…
Ну что за невезуха, как что ни скажет, все не то! Хоть вообще рта не раскрывай.
Старый вынул из мешка какой-то предмет – оказалось, книга про Робинзона.
– Если что… Передай как-нибудь сыну на Пушкинскую.
– Я имя запомнил: Павел Самарин. – А у самого-то Самарина, кроме фамилии, имя есть? Ершик развязал тесемки своего «кошелька», протянул тяжелый мешочек с
