— Что, так плохо? Я могла бы начать заново, но…
— Ты используешь слишком много синего цвета, если интересно мое мнение, — сказал Рейчис с видом эксперта.
— С ума сошла? — сказал я Фериус. — Это же произведение искусства! Никогда не видел такой красоты.
И тогда случилось нечто очень странное. Фериус Перфекс — странница-аргоси, картежница и хвастунья — покраснела.
— Да ничего особенного…
Прежде чем я смог прокомментировать это странное поведение, она взяла карту за края, подула на нее и протянула мне.
— И что с ней делать?
— Ступай к мосту Игральных Костей. В северной части есть заведение, открытое круглосуточно. Поиграй там, а когда заметишь аргоси — незаметно передай карту.
— И как я узнаю аргоси?
Фериус приподняла одну бровь.
— Ты столько времени болтался с мной и до сих пор не можешь опознать аргоси?
— Вообще-то, ты — единственная аргоси, с кем я знаком. Ну, кроме Рози, и у вас двоих нет ничего общего. И я ничего не знаю об этой парочке из трактира скитальцев. Но они действуют и ведут себя не так, как ты.
Это, казалось, рассердило ее.
— Тогда просто стой там, пока аргоси сам тебя не найдет.
— А что насчет Крессии? — требовательно спросил я. — Если она умрет…
— Если у аргоси есть информация о тех магах, он даст тебе карту взамен.
— А если нет?
— Тогда это место провалится в ад.
Она сунула карту мне в руку. Краски уже высохли, но казались теплыми на ощупь. Фериус выглядела усталой. Вымотанной. Я вдруг понял, что она еще отнюдь не оправилась от ран, полученных в пустыне.
— Малыш, здесь много всего такого, чего мы не понимаем. Я не могу и разбираться с этим, и одновременно искать того, кто разнесет по миру то, что мы узнали. Если дело кончится пшиком… Мм… Просто возьми карту, ладно?
На самом деле это был не приказ и не указание. Скорее уж… просьба. А я ни разу не видел, чтобы во время наших путешествий Фериус просила хоть что-нибудь хоть у кого-нибудь.
— Хорошо, — сказал я. Сунул карту в карман рубашки и надел шляпу. — Пошли, Рейчис. Поиграем в азартные игры.
Глава 29
МОСТ ИГРАЛЬНЫХ КОСТЕЙ
Мы пришли к мосту Игральных Костей ранним вечером. Тут и выяснилось, что азартные игры — далеко не единственное здешнее развлечение. Мы с Рейчисом проходили мимо музыкантов, мимо актеров, играющих непристойные пьесы. На некоторых было крайне мало одежды. В городе джен-теп за такое просто-напросто арестовали бы… Рейчис поглядел на все это и решил, что люди еще уродливее, когда они голые.
Все здесь было ярким и пестрым. Изящные фонари висели на столбах на всем протяжении моста, отражаясь от металлических дисков, вправленных в мост, — и казалось: ты идешь по звездам. Толпы гуляк шатались туда-сюда, танцевали, флиртовали и развлекались кто как умел. Порой прохожие кидали монетку-другую нищим или бродячим артистам. Те жонглировали, глотали огонь или тешили публику рискованными трюками с оружием.
Один старик жонглировал монетами. Он подбрасывал их в воздух одну за другой. Монеты вращались, их становилось все больше, и ни одна не упала. Перехватив мой взгляд, старик улыбнулся и прищурился. Он перестал жонглировать, и монеты упали ему на ладонь. Что-то в его взгляде тревожило меня.
— Хой, кастрадази! — окликнул он, когда мы с Рейчисом уже почти прошли мимо. Я оглянулся и увидел, что он смотрит нам вслед.
— Я не говорю на гитабрийском, — извинился я, прибавив шагу.
— Кастрадази! Хой кастрадази! — повторил он.
Я сделал еще несколько шагов и почувствовал, как его рука сжала мою. Я резко обернулся, смерив его угрожающим взглядом. Старика это не впечатлило.
— Смотри и учись, как надо! — Рейчис выпучил глаза и разинул пасть; с его клыков стекали капли слюны.
— Кастрадази, — снова повторил нищий. По-видимому, даже Рейчис не слишком-то его напугал.
— Я не говорю на вашем языке, — сказал я по-дароменски, — и не знаю, что это за слово…
Подождите-ка! А где я его слышал?
Да, точно: в тюрьме, когда Завера отобрала у меня монету. Тогда она и произнесла то слово…
— Кастрадази, — сказал я вслух.
— Зия, зия! Кастрадази, — закивал оборванец.
Он был худым, как палка, но его коричневые балахонистые одежды выглядели чистыми. И, похоже, он не страдал от всяких болезней, которые часто преследуют бездомных и нищих. Между тем он, кажется, очень хотел что-то от меня получить.
— Я не могу вам помочь, — сказал я, разводя руками и демонстрируя, что у меня нет желаемого. — Никаких кастрадази.
В ответ он сложил руки на груди и уставился на меня недоверчивым взглядом.
— Послушай, — сказал я, — у меня была кастрадази, но сейчас уже нет. Безумная девка из тайной полиции отобрала ее. Потом, правда, вернула, но ее тут же ухватила Джануча, и… И зачем я тебе все это объясняю по-дароменски, когда ясно, что ты не понимаешь?
Человек огляделся, словно желая увериться, что никто на нас не смотрит, а потом потеребил складки своего балахона. Он вытащил маленькую монету, серебристую с одной стороны и черную с другой, украшенную символами замка и ключа. Точно такую, какую отобрала у меня сперва Завера, а потом Джануча. Старик зажал ее между пальцами и продемонстрировал мне.
— Кастрадази.
Я начал злиться. Едва ли этот тип был аргоси, значит, он не мог помочь мне найти магов, мучающих Крессию.
— Послушайте, клянусь вам, у меня их нет…
Человек размахивал монетой у меня перед носом, выводя ею в воздухе что-то вроде восьмерок, и все время пытался перехватить мой взгляд. Внезапно он остановился и прижал монету к морде Рейчиса — к его левой щеке, если быть точным.
— Кастрадази, — сказал он уверенно.
Мне потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, о чем он толкует. Порой я забываю, что белкокоты — неисправимые воры.
— Рейчис? — спокойно спросил я. — Может, ты только притворился, будто пытаешься выхватить у Джанучи механическую птицу? А на самом деле использовал отвлекающий маневр и запустил лапу ей в карман?
— Что? Конечно же нет. Ты меня знаешь, Келлен. Я очень честный. Просто до отвращения.
Я, не моргая, смотрел белкокоту в глаза. Почему-то от этого он всегда тушуется. Рейчис отнекивался еще секунды три, а потом захихикал.
— Ладно-ладно. — Он вынул из пасти маленькую черно-серебряную монету. — Я видел, как
