— И когда же ты собирался мне ее вернуть, а?
Он отвернул морду.
— Вернешь? — Я снова уставился на Рейчиса и смотрел на него до тех пор, пока он не уронил монету в мою ладонь.
— Кастрадази, — с облегчением сказал человек в балахоне и положил руку мне на плечо.
— Ты хочешь мою монету?
— Мою монету, — вякнул Рейчис.
До сих пор эта вещица не принесла мне ничего, кроме неприятностей. Я уже собирался отдать ее, когда голос за спиной проговорил:
— Кастрадази — не то, что хочет этот болван. Он думает, что кастрадази — ты.
Даже человек в балахоне подпрыгнул.
— Аргоси, — пробормотал он. Его голос выдавал скорее раздражение, чем тревогу.
Я обернулся и оказался лицом к лицу со стариком, который был в приюте скитальцев и отдал Фериус карту с механической птицей. Теперь вместо грубой дорожной одежды он носил длинный парчовый плащ с синей отделкой и шелковую рубашку со сложной вышивкой, какие я видел на гитабрийских лордах, прогуливающихся по мосту.
— Это маскировка? — спросил я, озираясь.
— Почему? Ты меня не узнал?
— Узнал, но…
— Тогда, видимо, это не маскировка. Идьот.
Уже во второй раз старик меня так называл. Я был уверен, что он имел в виду: «идиот». Рейчис усмехнулся.
— Хех. Идьот. Мне это нравится. Идьот.
— Даррел, не дразни мальчика, — крикнул женский голос. На противоположной стороне моста стояла женщина, которую я тоже видел в трактире. Она облокотилась на перила, глядя в ущелье. На ней был длинный черный плащ, расшитый серебряными листьями, а под ним — зеленое платье с плиссированной юбкой. Элегантно уложенные волосы напоминали прически богатых гитабрийских дам.
Даррел, услышав ее упрек, поглядел на меня.
— Энна вечно жалеет маленьких бродяжек. Семейная черта. Я вижу, ты уже познакомился с Савиром.
Человек в балахоне покачал головой.
— Кастрадази Савиром.
— Да какая разница? — парировал старик. — Не возьму в толк, зачем гитабрийцы непременно вставляют название своей профессии перед именем.
— По крайней мере он не требует, чтобы его называли «идущим по пути Странствующего Чертополоха», — заметил я.
— Тут он тебя подловил, Даррел, — сказала женщина, по-прежнему глядя на ущелье.
— Слушай, просто следи, чтобы не появилась тайная полиция, и позволь мне заниматься своим делом, Энна. — Старик обернулся ко мне. — «Кастрадази» означает «танцующий с монетами», если до тебя еще не дошло.
— Даррел!
Он перевел взгляд на женщину у перил.
— Что, будем препираться всю ночь? Или ты все-таки приглядишь за тайной полицией? И на этот раз нас, может быть, не арестуют.
Человек в балахоне — Савир — посмотрел на меня.
— Аргоси, — сказал он.
— Аргоси, — ответил я.
Он засмеялся и хлопнул меня по плечу.
— Если вы, двое комиков, закончили, — сказал Даррел, — надеюсь, мы с этим разберемся.
— Разберемся с чем? — спросил я. — И что значит «танцующий с монетами»?
Савир, который до сих пор терпеливо ждал своей очереди, решил, что настало время возобновить наш разговор, состоящий из одного слова.
— Кастрадази, — затянул он и снова подбросил монету в воздух. Монета вращалась в воздухе несколько секунд, прежде чем упасть обратно на ладонь.
— Его монета — это сотокастра, — объяснил Даррел. И постучал по моей руке. — Как и твоя.
— Ты дал мне ее возле трактира, — заметил я. — Зачем?
— Разумеется, затем, чтобы в конце концов ты оказался здесь.
— Здесь?
Он вздохнул.
— Пески и печаль, дайте мне силы. Здесь. На этом мосту. В этом городе. В эту ночь. — Он указал на Савира. — Встретился с ним.
— Я пришел сюда, потому что Фериус… Подожди! Там, в трактире, когда вы играли в карты, ты велел Фериус отправить меня сюда сегодня вечером?
Даррел одарил меня улыбкой. Такой, которую вы изображаете, когда нужно выразить некие чувства… ну, полностью противоположные тем, какие обычно сопровождаются улыбкой.
— Ты гений, парень. Теперь мы можем заняться делом?
— Хорошо. — Я потянулся к карману, за картой Фериус.
Даррел схватил меня за запястье и сильно сжал его.
— Не здесь, идьот. И не сейчас.
Я попытался выдернуть руку, но хватка у старика была железная. Рейчис рыкнул на него. Энна (видимо, это ее имя) подошла и положила ладонь на плечо Даррела.
— Не торопи бедного мальчика. Посмотри ему в глаза. Он несет на плечах все бремя мира.
Она осторожно выдернула мою руку из пальцев старика и посмотрела мне в глаза.
— Они пока что не станут убивать девушку, Келлен.
— Откуда ты знаешь?
— Пытки нужны не только для причинения боли. Это делают и затем, чтобы внушить страх. Они пытаются напугать мать девочки и заставить ее отдать то, что им нужно.
— Но тогда… Наверное, мы должны найти их первыми?
— Доверься нам, — сказала Энна, сжимая мою руку. — Ты здесь не просто так.
Даррел посмотрел на человека в балахоне, который внимательно наблюдал за нами.
— Савир хочет увидеть, как ты управляешься с монетой. Заставь ее танцевать.
Я понятия не имел, что это значит, но повиновался. Монета взлетела в воздух, но не задержалась там так же долго, как у Савира. Танцующий-с-монетами покачал головой.
— Дази, — сказал он.
По-видимому, теперь наш разговор сократился до половины слова.
Он зажал монету в пальцах и постучал ею по лбу, потом по груди и, наконец, по моей руке.
— Кастра дази.
— Он говорит: чтобы танцевать, ты должен использовать свой ум, свое сердце и свои руки.
— Как?
— Откуда мне знать? Я аргоси, а не какой-то старый нищий, который бродит повсюду, изрекая непонятные философские сентенции и называя монеты священными артефактами.
Если принять во внимание то, что я знал об аргоси, его заявление выглядело очень забавно. Даже Рейчис ухмыльнулся.
— Хех. Глупый аргоси.
Даррел взял у меня монету. Я думал: он покажет, как заставить ее летать. Но, взмыв в воздух, монета просто упала — так же как и у Заверы.
— У меня нет этих навыков. Не знаю точно, как оно работает, но, похоже, некоторые люди обладают особым прикосновением. Они могут разбудить дух, который живет внутри металла.
Он вернул монету мне.
