«Сасуцеи», — тут же подумал я.
«Нет! — яростный крик Тени ударил мне в уши. — Не пускай ее сюда!»
Сасуцеи не собиралась сдаваться. Вызванный ею ураган бил и корежил обсидианового червя. Тварь зашипела, брызгая во все стороны черным маслом, и завизжала от боли, когда в нее ударил порыв яростного чистого ветра.
«Убей ее! — приказала червю Черная Тень. — Сейчас она слаба!»
Два существа сплелись воедино, как змеи, пытающиеся раздавить друг друга. Вопли стали громче. Мне казалось, что дух ветра умирает. Из-за меня.
— Сюзи, — прошептал я, — скажи мне, что делать!
Два эфирных существа по-прежнему боролись друг с другом. Они двигались слишком быстро, и я не мог понять, что происходит.
Лишь одно слово я услышал от сасуцеи:
— Шепот, — сказала она.
И на сей раз я ее понял. Я больше не воздействовал своей волей на ониксовый браслет и перестал сражаться с червем. Вместо этого я использовал наговор, который показала мне Мама Шептунья в Семи Песках.
«Тебе не нужно драться, — сказал я, уговаривая, а не приказывая ему. — Эти маги сделали тебя таким же рабом, как и эту девушку. И если ты проникнешь в меня, то уже не выберешься из плена».
Я исчерпал свои силы. И этого не хватало. Нужно было двигаться дальше. Отринуть все, кроме того, что имело значение. И тут я впервые понял, что означает путь Камня. Стойкость, несокрушимость и волю. Ты оставляешь позади страх и гнев. Червь мне не враг. У меня вообще нет врагов. «Враг» — это бессмысленное и непонятное слово. Обсидиановый червь — всего лишь несчастное растерянное существо, вырванное из привычной ему среды и достойное только жалости.
«Стань снова единым целым, — прошептал я. — Освободись. Не позволяй другим повелевать тобой!»
Черная Тень бушевала во мне, но я проигнорировал ее. Камню нет дела до таких вещей.
Черно-белый вихрь утихал. Твари, сражавшиеся в этой буре, уменьшались в размерах, расплетались, отталкивались друг от друга, становясь слишком маленькими, чтобы сражаться… Сюзи вернулась в мой правый глаз и затихла. Обсидиановый червь скользнул по щеке, как слеза, и упал на мое запястье.
Он заполз в браслет из оникса и скрылся в камне, объединившись со своей второй половиной.
Глава 44
ДОЛГ
Я, должно быть, моргнул раз сто, прежде чем взгляд прояснился и я снова увидел мастерскую Джанучи. Духи и черные тени, обитающие в ваших глазах, не способствуют улучшению зрения.
Ощущения и звуки, которых не было в царстве Теней, возвращались один за другим. Сперва я услышал, как закашлялась Крессия. Она сползла по стулу, и лишь цепи не позволили ей упасть. Последние черно-масляные слезинки вытекли из ее глаз, а потом слезы стали обыкновенными — прозрачными, как и у любой нормальной девушки.
Джануча и Алтарист едва не свалили меня с ног, кинувшись к дочери. Отец обнял ее, а мать застыла и вопросительно посмотрела на меня. Я кивнул, и Джануча принялась снимать цепи с ее запястий и лодыжек. И только когда дочь оказалась свободна, Джануча позволила себе заплакать…
Крессия смотрела на меня, как на незнакомца. Они сперва все так смотрели. Каждый раз, когда я терялся в Тенях, мир, казалось, забывал обо мне.
— Ты Келлен, — сказала она наконец. Я кивнул.
Крессия одарила меня слабой улыбкой.
— Ты вроде говорил, что будет больно. Серьезно? Неужели мальчики джен-теп никогда не сбивают коленки?..
Я в этот момент лежал, скорчившись, на полу. Не очень-то годная позиция, чтобы возразить Крессии. Я попытался подняться на ноги, но снова упал. Фериус подхватила меня. А потом кто-то чмокнул меня в макушку. Нифения, как выяснилось. Удивительное дело…
— Неплохо для меткого мага, зажегшего лишь одну татуировку, — сказала она, обнимая меня.
Рейчис подошел и прыгнул ко мне на плечо. А потом укусил.
— Разве я не говорил, чтобы не ввязывался в драки без меня?
— Основную часть боя выиграла Сюзи, — сказал я, пытаясь почувствовать присутствие сасуцеи.
Если она и была до сих пор внутри меня, то бездействовала. Наверное, даже духи ветра иногда устают. Я не мог ее винить, если б она решила уйти. Хотя и жаль: я только-только начал к ней привыкать…
— Отдай мне эту мерзость, — сказал Алтарист, протянув руку к ониксовому браслету. — Мы уничтожим его раз и навсегда.
Я начал снимать его, но меня остановил легкий ветерок, дунувший в правый глаз. Видимо, сасуцеи все еще была здесь.
— Сам по себе червь ни в чем не виноват, — сказал я Алтаристу. — Это существо выдернули из его привычной среды обитания, разрезали пополам и поместили в Крессию. И он просто хочет вернуться назад.
Фериус отпустила меня — убедившись, что я могу стоять на ногах, и сказала:
— Видимо, это значит, что кому-то придется отправить его домой.
На ее губах играла неестественная улыбка. И через пару секунд я понял, что это значит.
— Дай мне чертову карту, — сказал я.
Она ухмыльнулась и протянула одну из своих алых карт долга.
— Итак, вот что значит быть аргоси? — спросил я. — Ты едва не гибнешь, стараясь поступать правильно, а у тебя становится только больше долгов?
Фериус хлопнула меня по плечу.
— А почему, ты думаешь, я так часто играю и надираюсь?
— Я хотела бы поговорить с Келленом, — сказала Крессия, неуверенно поднимаясь со стула. Она обернулась к своим родителям. — Наедине.
Те с некоторой неохотой — и явно настороженными взглядами — вышли из комнаты.
«Предки! — подумал я. — Только что я едва не умер, пытаясь избавить их дочь от червя. И они до сих пор боятся, что я могу причинить ей вред?..»
Когда мы остались одни, Крессия подошла ко мне. Признаюсь, в глубине души я ожидал слов благодарности. Но она лишь протянула мне руку ладонью вверх.
— Дай ее сюда.
— Что?
Она указала на карту.
— Это мой долг. Мне его и платить.
— Крессия, ты не понимаешь, как это работает.
— Да? — Она пронзила меня взглядом. Было очевидно, что никаких благодарностей и возвышенных слов о моем героизме не последует. — А что тут сложного? Карта символизирует собой долг. Нужно вернуть червяка обратно, в его дом в Семи Песках,
