— Что верно — то верно, но нам его не перевоспитать — повзрослел уже и сам должен это исправлять. Спасибо за пожелание.
— Иногда так ставишь его рядом с Мастером Боя и понимаешь — тряпка.
— Не стоит так о нём отзываться, пускай он и вызывает подобные ассоциации. В наших возможностях лишь направить его на путь исправления ошибок, поскольку знать-то и проблеме он знает, просто до сих пор в состоянии глубокой растерянности после смерти матери.
— Вот именно.
Поцелуй на прощание? Чудесно. Так раззадоривают твои игры губами, зато всегда такие моменты дарят отличное настроение на весь остаток дня, даже если мы больше за день не увидимся. Так что спасибо тебе за эти сладостные поцелуи. Давай, удачи тебе на парах, а мне пора разрешить старые разногласия между моей семьёй и семейством Аух. Сколько мне известно, ветвь Цоболя обрывается на нём, так что в его интересах жить дальше и пытаться построить семейную жизнь в будущем. Надеюсь, он всё же найдёт в себе силы измениться, чтобы найти своё предназначение в жизни. Эдвард ушёл, а я всё стою напротив двери. Слышу голоса — Ляс и Аух о чём-то договариваются. Криков и ругани пока не слышно, наверное, у них установились более спокойные отношения. Цоболь в целом утих после гибели наших родителей. Сначала смерть Стила Чарга очень обрадовала его, но смерть матери показала его незрелость и неготовность к самостоятельной жизни. Мне всегда казалось, именно этого он добивался, но в итоге так и остался в душе обиженным на мать и весь мир ребёнком.
Постучу для предупреждения и уже только после пройду в помещение. Уф, как и ожидалось, жар здесь устоялся, обжигает кожу лица. Вижу, работы у них полно, но на этот раз уже объединили свои усилия, не врознь работают. Радует, однако. Уже привычно наблюдать тяжёлые термостойкие и очень грубые — прямо мужские! — кузнечные перчатки на руках Цоболя. Его кожа рук уже давно окоченела, пересохла и огрубела от плотных слоёв ссохшейся кожи. Прикосновения к ней оставляют неприятные остаточные ощущения. Правда, я помню ещё время, когда его кожа не была в столь плачевном состоянии, а прикосновения были достаточно приятны для меня.
Дон достал свиток с эскизом изделия и развернул его на столе.
— А достаточно ли для изделия металла?
— Должно хватить. Тебе что-то нужно от меня, Чара?
— Да.
Раз уж на то пошло дело, и ты сам первым со мной заговорил, тоя пройду к тебе и поддержу диалог. Сегодня Цоболь какой-то смирный, спокойный и открытый к диалогу. Мы уже прилично времени не общаемся. Да что там общаться, мы и видеться стали реже. Думается, нам обоим это пошло на пользу. Вот сейчас и проверим. Вернулся к работе. Вот пока ты растапливаешь печь, я подниму тему.
— Нам уже далось пережить гибель обоих родителей, у нас с тобой никого не осталось кроме друг друга. Я желаю забыть наши старые разногласия и пойти на мировую с тобой, Цоболь.
— Да, мы теперь предоставлены самим себе.
— Ты до сих пор неуверенно себя чувствуешь в этом большом и агрессивном к каждому мире. Все прожитые под одной крышей годы я наблюдала за тем, как неуверенный, но довольно гибкий Цоболь Аух постоянно колебался между интересами матери и чувством собственного достоинства, что так ущемляла эта страшная женщина. Колебался настолько, что не имел твёрдой позиции. То защищал меня от матери, то добивался моей смерти. Тебе не далось набраться смелости в открытую сопротивляться материнской тирании.
— Моя мать, как и любая другая Аух, была вышвырнута родителями из родного дома по достижении совершеннолетия и вынуждена искать кого-нибудь, от кого родит наследника. В семействе Аух есть обычай, согласно которому взрослая Аух могла вернуться в свой дом, если родит наследника, но я ничего не унаследовал от неё кроме чисто внешности. Её не приняли, а она меня возненавидела. Оказавшись отвергнутой, она отвергла и выбрала меня в качестве своей жертвы и оружия.
— Без неё тебе стало легче, но одновременно с этим ты прибываешь в глубокой растерянности?
— Ты меня очень хорошо знаешь, Чара. Значит, желаешь мира?
— Желаю, так как нам обоим будет проще, да и повода для вражды больше не стало. Мы предоставлены самим себе, и теперь некому на нас воздействовать.
— Всё верно, прошлое важно отпускать и оставлять позади.
— Ну и?
— Мир, Чара Чарг.
Подошёл ко мне. Заглядывает в глаза. Глаза Цоболя славно излучают свой собственный, таинственный свет. В моменты ярости и злобы они приобретают ядовито-жёлтый, серный оттенок, а в спокойствии и смирении тёплый золотисто-рыжеватый янтарный. Возможно, глаза каждого из нас незаметно для нас самих играют оттенками цветов. Интересно, какого оттенка сейчас мои глаза? Сложно удержаться и не улыбнуться, сдержать кроткий смешок. Меня наполняет счастье. Столько времени наши семьи враждовали по малозначительному поводу. Горечь по отцу давно себя изжила в сердце Цоболя, он никогда не рассматривал меня как инструмент мести за родителя. Это было выгодно лишь его матери, которой претила отцовская любовь и семейная идиллия между сыном и его отцом. Думается, она ненавидела, поскольку в глубине души это возбуждало воспоминания о жизни с родителями. Могло ли ей быть больно от них или лишь ненависть жила в ней?
А вот этого я не ожидала от Цоболя. Не припоминаю, когда в последний раз ты так, с заботой и чувством, обнимал меня. Ты счастлив, что всё позади, в прошлом? Нет больше твоей материи с её лживой и такой не родной, грубой и холодной любовью, гиперопекой. Твоя жизнь в твоих руках, Цоболь Аух. Прошу тебя лишь об одном — пожалуйста, соберись с мыслями и силами. Обрети уверенность в завтрашнем дне и действуй!
Руки, конечно, не свободны, но немного обнять тебя смогу. Да, мне знакомы твои объятия, всегда поверху, прижав мои руки к туловищу своими и слегка склонив голову к моему плечу. Ты не сильно высок для меня, старше лишь на пять лет. Спасибо за все эти годы, что я знаю тебя. Да, бывало, ты подвергал меня смертельной опасности, подставлял и натравлял против моего отца. Всякое было, и всё же все эти годы ты в тайне меня защищал. Цоболь Аух. Понимаешь ведь, что всё это время был не прав и глубоко ошибался. Мне понятна твоя позиция: жить под гнётом материнской тирании было невыносимо, ты так и не познал истинной материнской любви, помимо того рано потерял единственного человека, который искренне тебя любил. К твоему несчастью твой отец оказался недостаточно твёрдым и решительным, чтобы пойти против твоей матери и
