При нашем появлении мужчина чинно поднялся со стула, где пил кофе, коротая время за разговором по душам с Белозерским, и склонил голову в приветствии.
Олаф почему-то побледнел.
– Только не это.
В голове пронеслось штуки три гипотезы относительно того, кем мог быть этот незнакомец и что, собственно, ему надобно: отец Киры, который прознал о шашнях дочери с непутевым имперцем; отец Олафа, который приехал вразумить неразумное дитя; просто чем-то недовольный дядька, которого мое непутевое недоразумение чем-то обидело. Но следующая фраза поставила все на свои места:
– Мне искренне жаль, мой господин, но время вышло.
«Только не это», – мысленно повторила я вслед за собственным студентом и присела на подлокотник дивана.
Олаф принял из рук гонца конверт, разломал магическую печать и быстро пробежался по строкам письма. Я не часто видела парнишку печальным, но сейчас его лицо закаменело, а глаза потухли.
Галактион поймал мой взгляд, сделал большие и ну очень выразительные глаза, кивком указал на поникшего студента. Я, естественно, возмутилась и развела руками, мол, а почему мне выполнять функции жилетки? Ректор прищурился и погрозил кулаком. Я скрестила руки, мысленно демонстрируя начальству раздутую воображением фигу, и энергично помотала головой.
– Пожалуй, мы оставим вас наедине с госпожой Браун, – непререкаемым тоном заявил Белозерский, резво подскакивая с места и обходя стол.
Олаф всей этой пантомимы, конечно же, не видел, а вот гонец слегка опешил. Представляю, что он подумал о преподавательском составе Академии и обо мне с ректором в частности.
Проходя к выходу, Белозерский ткнул указательным пальцем в сторону графина с водой, следом на коробку с салфетками, секунду буравил меня внимательными глазками-буравчиками, а после погрозил указательным пальцем и вышел с видом победителя.
Если эта пантомима хоть как-то должна была настроить меня на задушевное общение с переживающим утрату подростком, то ректор просчитался. А последний жест – сказанная шепотом фраза: «И чтоб без глупостей» – так вообще отбил желание сострадать.
Едва дверь за мужчинами тихо щелкнула, Олаф привалился спиной к стеллажу с книгами и прикрыл глаза.
– Госпожа Браун, я должен кое в чем признаться.
Я только рукой махнула, встала и пошла за водичкой, так сказать, запить стресс. И голод. М-да.
– Если ты о том, что являешься потомком Хоторна Завоевателя, ставшего первым королем Бретонии, то можешь не тратить наше время.
Лицо Олафа вытянулось, рот приоткрылся, а глаза стали размерами с ту самую фигу, которую я мысленно демонстрировала Галактиону Белозерскому.
– И давно вы знали?
– Всегда.
Удивление не отпускало мальчишку, поэтому я одним махом допила воду и пояснила:
– Олаф, не знаю, как для других, но для меня это было очевидно! Общий смысл твоего имени переводится как «последователь своих прародителей» или «сын своих предков». Другая вариация – наследник. А я знаю только одного отпрыска монаршей семьи твоего возраста и пола, кто не живет при дворе. Плюс ко всему ты очень похож на своего прапрадеда. Официальная история это умалчивает, но я-то хорошо помню, что Хоторн был происшествием на ножках. В этом яблоко от яблоньки недалеко упало.
Олаф, или правильнее, принц Гарри, потупился и смущенно ковырнул царапину на щеке.
– И, между нами, кто придумывал для тебя личину? – нахмурилась я. – Имперец из тебя просто никудышный! Хуже, чем из Яна телохранитель.
– О, вы и это зна… – Принц осекся, поняв, что вычислить Яна мне не составило труда, и показал зажатое в руке письмо. – Мой брат дал мне отсрочку в три года, но, кажется, время вышло чуть раньше, чем я думал. Меня ждут во дворце.
– И? – поторопила я.
– И я не хочу быть принцем-неудачником.
Я хмыкнула, налила себе еще водички, потом отставила стакан и полезла в секретер – должен же у ректора быть где-то продовольственный запас на случай явления кого-то из спонсоров Академии или шишек из министерства магического образования.
– А я не хочу быть гарпией, Олаф, – не отрываясь от поисков, ответила принцу. – Но это мой гражданский долг перед обществом, который я не могу игнорировать.
Принц Бретонии присоединился к поискам, точнее, перебору дорогих бутылок спиртного, ибо, по логике ректора, влиятельных господ надо спаивать, а не кормить. Вместе нам удалось отыскать завалившуюся за стенку половинку плитки молочного шоколада.
– Есть только два способа получать удовольствие от жизни, – продолжала я наставления, пока собеседник делил добычу поровну. – Делать то, что тебе нравится, и не делать того, от чего воротит. Но, – я сделала акцент на этой части своей мысли, – если тебе что-то не нравится, а делать это надо, то меняй свое отношение к ситуации. Например…
– Например, как это было с вами? В начале года вы терпеть не могли декана Кьяри, а теперь вместе. Он по уши влюблен, а вы светитесь от счастья.
Эх, зря я про пример заикнулась.
– Ну… в принципе… как-то так, да. – Я хлопнула Олафа по плечу и поспешно сменила тему. – Расслабься, парень. Мы с охламонами тебя не бросим. Попробую договориться на практику во дворце, а не выйдет – жди нашу банду после экзаменов в гости.
Лицо Олафа разгладилось, в глазах появилась надежда.
– И потом, – я подмигнула, – у тебя ведь есть Кира. А такой королевы даже я бы опасалась.
– Спасибо, госпожа Браун! – На веснушчатое лицо вновь вернулась широкая улыбка добродушного балбеса. – Как я рад, что вы появились в Академии. До вас здесь только с профессором Хельмергом и можно было поговорить по душам, а потом пришли вы…
«И испортила всем жизнь», – закончила я его мысль. Немного позлорадствовала. Потом нахмурилась и, наконец, прозрела.
– Олаф, прости, но мне срочно нужно кое с кем переговорить!
Ветерок умчался за Григоровичем, я же рванулась в приемную, до икоты напугав гонца и подслушивающего ректора, пронеслась по лестнице и, раскинув крылья, полетела.
Предатель. Я думала, что это кто-то из моей группы. Я одновременно ошибалась и была права. Информаторами были все студенты Академии Светлых и Темных искусств, предателем – никто из них.
– Госпожа Браун? В чем дело?
Библиотекарь Тарон, точнее, царь и демиург книжного мира, попятился, уступая моему напору. Объяснять ни времени, ни желания, ни сил уже не осталось, поэтому я просто побежала дальше.
У меня было лишь несколько приятных минут общения с Риттером. Знаю, этого мало, чтобы судить о человеке. Но суть в том, что убитый испытывал ко мне явный интерес. Тот самый интерес, который мужчины испытывают к женщинам. И сейчас речь не о том, что я какая-то невероятно сексуальная похитительница сердец и возбудитель либидо (а я такая, раз даже дракона соблазнить умудрилась), а о том, что Блуждающий ковчег не предложил бы Риттеру лабораторию.
Молодому, половозрелому мужчине он подсунул бы свидание и плацдарм для разврата, следовательно, Риттера пригласили бы к парадным дверям. Тихий чердак
