– Кровь ведьмы? – спросил он.
Наши взгляды блуждали по возвышенности, с которой Ванора произнесла свое проклятие. Ее белое одеяние было хорошо видно даже в темноте ночи, и Пейтон поднял меня на ноги.
– Что ты делаешь? – спросила я, когда он усадил меня на свою лошадь, сам сел позади меня, а лошадь Кайла привязал к своей.
– Я хочу жить, Сэм. Я хочу жить рядом с тобой в том будущем, о котором ты говоришь, поэтому я и помогаю тебе.
– Ты не понимаешь, она мертва – пролилась ее кровь, – воскликнула я, пока он приближался к возвышенности.
– Послушай, Сэм. Ты только что сказала мне, что меня ждет. И это совсем не похоже на легкую судьбу. Если ведьма, которая так со мной поступила, может заодно спасти мою жизнь, то тогда я попробую все! Разве ты не понимаешь, что я не хочу перестать любить тебя? Что я боюсь, что больше ничего не почувствую? Может быть, мне будет легче переносить все это, если я буду знать, что для меня есть надежда?
Да, я поняла. Я восхищалась тем, как спокойно он принял свою судьбу, и потому не могла винить его в этом желании. Кто я такая, чтобы разрушить эту надежду, даже не попытавшись что-то сделать.
– Тогда вперед! – крикнула я, крепко схватившись за луку седла, чтобы он мог пришпорить лошадь.
Вскоре мы достигли вершины холма.
Бледная старая женщина лежала на бесплодной скале, ставшей ее смертным одром. Ее глаза были раскрыты и умиротворенно направлены на звезды, а на лице застыла улыбка. Пейтон остановил коня и молча поставил меня на землю. Медленно и с большим уважением мы подошли к ней.
Вместе мы опустились на колени рядом с ней, не зная, что теперь делать.
С трудом я смогла отвести взгляд от кинжала, торчащего из груди Ваноры. Белое одеяние вокруг клинка стало темно-красным и было пропитано кровью, но, несмотря на это, вышитые цветы на полотне были прекрасны. Казалось, что нити ждали, когда их увенчают красной краской. Я посмотрела на красную нить, которой давно уже не было видно, а вместо нее была широкая полоса пролитой крови.
Обтянутая черной кожей рукоять кинжала Натайры грубым образом, как оплошность, нарушала совершенство бело-красного узора и, казалось, завидовала его красоте.
Мне стало жарко, и мир вокруг меня начал вращаться. Я вытерла пот со лба, прежде чем дрожащими пальцами дотронуться до оружия. Холодная и жесткая черная кожа прижалась к моей ладони, когда я сомкнула кулак вокруг рукояти и медленно начала вытаскивать кинжал. Я словно издалека видела, как из раны льется свежая кровь. Когда я уже полностью держала оружие в своей руке, мне показалось, что само солнце подарило цветам свои лучи, и никогда раньше красный цвет не выглядел таким совершенным. Красный, как кровь.
Кинжал небрежно упал на землю, так как мир вокруг меня начал вращаться все быстрее и быстрее, и темнота поглотила меня.
Птицы щебетали, когда я проснулась. Моя голова покоилась на груди Пейтона, а его дыхание щекотало мою щеку. С трудом я открыла глаза, моргнув несколько раз от яркого света стоящего высоко в небе солнца.
Только сейчас я заметила, что мы сидим на лошади. Мои руки и ноги налились свинцом, и я чувствовала себя так, словно меня сбил автобус. Много раз.
– Где мы? – хрипло спросила я.
– Я отвезу тебя к хижине, о которой ты мне говорила. Хижине у озера Даич, – объяснил он мне.
– К хижине? – мне было сложно следовать за ходом его мысли. Хижина на озере Даич находилась не менее чем в двух днях пути. Как долго я была без сознания? И что, черт возьми, случилось с Ванорой?
Прежде чем я успела спросить об этом Пейтона, он начал рассказывать.
– Я был прав, – сказал он мне.
– Что? В чем? – я действительно была не в настроении догадываться о чем-то.
– Ты странная. Когда ты опустилась на колени рядом с ведьмой, ты, похоже, не замечала ни меня, ни чего-либо еще. Но идея с кинжалом была хороша. Кровь Ваноры осталась на лезвии. Я завернул его и взял с собой.
Он похлопал ладонью по седельной сумке, прежде чем продолжить разговор.
– А теперь я отвезу тебя домой, потому что я все отчетливее ощущаю перемены в себе. Пора тебе покинуть меня.
Больше всего мне хотелось возразить ему, заверить его, что я его не брошу. Потому что я не собиралась уходить. Не хотела оставлять его одного в самые мрачные годы его жизни. Но я должна была, потому что не осталась бы в живых двести семьдесят лет, не смогла бы быть рядом с ним всегда. Единственное, что мне оставалось – это надежда снова увидеть его в моем времени. При условии, что проклятие Натайры не убьет его.
– Я люблю тебя, Пейтон, – заверила я его. – И всегда буду любить, и если бы я могла остаться с тобой, то…
– Сэм, mo luaidh, успокойся. Ты же сама сказала, что тебе здесь не место. Завтра к этому времени мы уже доберемся до хижины, а до тех пор я хочу быть с тобой. Небо послало тебя мне, чтобы я мог вынести свою участь, а потому давай не оглядываться назад и не тратить времени зря.
– Но, Пейтон, если бы ты знал, что я сделала, то…
– Нет, Сэм. Не важно, что ты сделала, и не важно, что сделал я. Вина и ненависть не смогут затмить единственное, что у меня осталось. С тех пор, как я наблюдал за тобой во время купания, ты не выходила у меня из головы, – признался он.
Я проглотила слезы, борясь с комом в горле, прежде чем до меня дошло содержание его слов.
– Наблюдал? – спросила я обескураженно. – Ты же должен был смотреть в сторону!
Пейтон рассмеялся, и этот звук заставил мое сердце биться быстрее.
– Как я мог не смотреть, когда передо мной в лунном свете купается самая красивая девушка в мире? Кроме того, ты так тяжело дышала, что я боялся, что ты утонешь.
– Ну конечно, это все оправдывает, – с наигранным возмущением воскликнула я.
– Да, любовь оправдывает все, – сказал он. А потом поцеловал меня.
Мы быстро продвигались на север. На этот раз на нашем пути не было никаких препятствий и ничто не задерживало нас. И при этом задержка меня бы не опечалила. Страх перед камнем рос с каждым километром, а также страх перед тем, что ожидало меня в моем времени. Был ли хоть какой-нибудь путь назад? Был ли жив Пейтон или, может быть, я опоздала?
Я не обращала внимание на красоту пейзажа, который
