Но, невзирая на это, Луна знала о нем довольно, чтобы проникнуться страхом.
– Отыскать его будет проще простого. Сейчас двор смертных пребывает в Ричмонде, но вскоре переберется в Хэмптон-Корт. Там-то вы к ним и присоединитесь.
Луна передала кубок слуге. Это вино слишком уж отдавало печалью и неминуемой утратой.
– Милорд, я еще не сказала, что возьмусь за это дело.
Лицо Видара расплылось в тонкой, хищной улыбке.
– Не думаю, что у вас есть выбор, леди Луна, – промурлыкал он.
Как она и опасалась… Но что же рискованнее – согласие или отказ? Каким бы медом Видар не мазал приманку, это задание предложено ей вовсе не из желания помочь искупить былые оплошности. Уолсингем был не просто главным секретарем, но и одним из первостепенных разведчиков двора Елизаветы. Вдобавок не просто протестантом, а протестантом пуританского толка, из тех, кого все дивные почитают дьяволами в человеческом облике. Любая попытка завязать с ним знакомство, не говоря уж о слежке, может привести к ее поимке, а если она будет схвачена…
Чары и волшбу дивных поддерживает только бренная пища, оброк, приносимый смертными. Тюремное заключение, даже недолгое, приведет к самым катастрофическим последствиям.
Кстати о бренной пище.
– Подобные маскарады, лорд Ифаррен, обходятся недешево, – сказала Луна. – Дабы поддерживать достоверность присутствия при дворе, там нужно бывать каждый день. А бренный хлеб смертных…
– Его вы получите, – небрежно ответил Видар. – Один из низших духов будет доставлять его вам каждое утро – или, если угодно, каждый вечер.
Как-то уж слишком легко он капитулировал…
– Нет. Подобный порядок не оставляет запаса времени. Отправься я с поручением куда-то еще, да пропусти встречу с гонцом – и мы рискуем разоблачением. По целой ковриге за раз, а то и больше.
Целой ковриги, если съедать не более необходимого, хватит на очень дальнее путешествие в облике смертной. Возможно, даже на то, чтобы благополучно скрыться в иной стране.
Если дело действительно дойдет до самого худшего.
Казалось, цинический взгляд Видара пронизывает ее насквозь и видит все – даже самые потаенные мысли.
– Доверие Ее величества к вашей особе не распространяется столь далеко. Однако недельный запас – это вполне можно устроить. Скажем, по пятницам. Смертные полагают, будто мы чтим этот день, так отчего бы не потрафить их фантазиям? К тому же и их священного дня сможете не опасаться. Так, судя по усердному торгу, вы согласны?
Согласна ли? Луна взглянула в непроницаемую черноту Видаровых глаз, пытаясь отыскать в его взгляде хоть намек на… да хоть на что-нибудь. На любую малость, что сможет подсказать верный путь.
Пока у нее не было даже уверенности, что эти приказы исходят от Инвидианы. Видар вполне мог состряпать их сам – с тем, чтоб избавиться от нее навсегда.
Впрочем, нет. Подвергнуть Халцедоновый Двор опасности, рискуя раскрыть перед смертными ее истинную природу – на такое не пойдет даже он.
Или пойдет? В высших придворных кругах его устремления – ни для кого не секрет. Даже Инвидиана знает, что ее советник жаждет занять ее трон. Но там, где Дикая Охота истребила бы королеву, а Халцедоновый Чертог разнесла по камешку, развеяв ее двор по ветру, Ифаррен Видар поступит тоньше: этот оставит все как было, только корону объявит своей. Если только сумеет найти способ.
Может, в том все и дело? Не уготована ли Луне роль пешки в его тайных замыслах?
Что ж, если так, если она сумеет раскрыть его игру и донести обо всем Инвидиане… это уже не просто путь к монаршему благоволению!
Луна расправила юбки и склонилась перед Видаром в реверансе – не более почтительном, чем прежний. В его глазах излишнее смирение будет выглядеть куда подозрительнее гордости.
– Я бесконечно рада возможности служить Ее величеству.
Взгляд Видара исполнился удовлетворения.
– Не угодно ли присесть, леди Луна? Я подготовил описание роли, которую вам предстоит принять…
– Лорд Ифаррен, – с наслаждением оборвала его Луна, – моя задача именно такова, как вы говорили? Сбор сведений и знакомство с сэром Фрэнсисом Уолсингемом?
– И власть над ним – любого сорта, согласно представившейся возможности.
Подобные возможности не представляются сами собой, однако создать такую ей по силам. Вот только все это – разговоры впустую.
– Тогда роль я себе подберу сама. Однажды Ее величество в этом на меня положилась.
Видар недовольно скривил тонкие губы.
– Ее величество также положилась и на вашу настойчивость в переговорах с морским народом.
Будь проклят тот день, когда Луну послали в глубины моря! Небось Видару не довелось побывать там с поручением убедить обитателей чуждой страны в том, что дела смертных – их забота. Возможно, они – тоже дивные, но, в отличие от сухопутных собратьев, русалки, роаны[13] и прочие подводные жители чужды современной придворной галантности. Круг их понятий об общении с людьми ограничен кораблекрушениями да случайными любовными интрижками, ну а политика сюда не входит вовсе. Счастье, что ей удалось отыскать хоть что-то желанное для них!
Однако все это было бы жалким, ничтожным брюзжанием. Вместо этого Луна сказала иное:
– Вы гнушаетесь жизнью смертных, лорд Ифаррен. Согласились бы вы сесть на коня, выращенного тем, кто гнушается животными?
– Я знаю Уолсингема, – возразил Видар.
– И я покорно выслушаю ваши советы во всем, что касается его персоны. Но вы обратились ко мне, поскольку во всем Халцедоновом Дворе нет никого, превосходящего меня в сем искусстве. И если я отправлюсь ко двору смертных, то только на собственных условиях.
Казалось, сей вызов повис меж ними в воздухе. Недолгая пауза – и Видар махнул рукой, точно все это было неважно.
– Быть по сему. О переезде двора я вас предупрежу. А вы предупредите меня об избранной роли прежде, чем отправитесь к ним.
– Перед этим мне понадобится толика хлеба.
– Зачем?
Теперь уже в его голосе зазвучали брюзгливые нотки.
– Дабы ознакомиться с положением, милорд, – спокойно пояснила Луна. – Ведь я не бывала при дворе смертных много лет.
– Что ж, ладно, ладно! Ну, а теперь убирайтесь с глаз моих. Меня ждут другие дела.
Луна сделала реверанс и удалилась. Если Видар вознамерился поставить ее в положение, где ее ждет неудача, по крайней мере, одной ловушки она избежала. Ну, а благодаря выделенным ей припасам, собственный хлеб вполне можно отдать кому-нибудь из дивных в обмен на нужные сведения.
В давние-давние времена она пробила себе путь от полной безвестности к монаршему благоволению лишь трезвым расчетом и своевременно оказанными услугами. Сделав это однажды, она вполне может сделать – и непременно сделает! – то же самое снова.
Дворец Хэмптон-Корт, Ричмонд,
24 октября 1588 г.
Въехав в просторный Нижний двор, Девен спешился едва ли не до того, как его гнедой мерин остановил бег. После заката октябрьский воздух заметно остыл, холодок пощипывал щеки, а пальцы замерзли, несмотря на перчатки. В небе сгущались тучи: мягкий, погожий осенний денек обещал завершиться