Подхватив сверток с хлебом, Луна внимательно осмотрела его: довольствие ей уже не раз пытались урезать. Но нет, кусок был достаточно велик, чтоб разделить его на требуемые семь ломтиков, и она бережно спрятала его в поясную сумку.
– Ну, что добыть удалось? – спросил Греш, со скрипом запуская пальцы в жесткую клочковатую бороду. – Да поживее, только про важное. Есть у меня дела и поприятнее, чем торчать под этим паршивым деревом да сплетни выслушивать!
С этими словами он злобно взглянул на колыхавшиеся вокруг ветви ивы, точно те нанесли ему смертельную личную обиду.
Большую часть дня Луна строила планы: что рассказать Видару, да как ответить на вероятные вопросы. Столкнувшись с одним лишь Грешем, она была немало обескуражена.
– Очевидно, в скором времени граф Тирон снова предстанет перед Тайным Советом, – начала она. – Если Ее величество пожелает предпринять некие действия, время весьма подходящее: граф амбициозен и сварлив. В случае надобности его можно купить, а можно и подстрекнуть.
Вытащив что-то из бороды, Греш внимательно осмотрел добычу и с разочарованным вздохом отшвырнул прочь.
– А этот самый… как его там? Ну, тот, за кем тебе поручено следить. Другой, не этот ирландец.
– Быть может, мне и поручен Уолсингем, – бесстрастно отвечала Луна, – но влиять на человеческий двор в интересах нашей королевы можно не только через него. Я начала с самых значительных новостей.
– Так ты еще и незначительными мне голову морочить задумала?
– Менее значительные – вовсе не то же самое, что незначительные.
– Не трать время на споры, выкладывай, что там еще.
Горький опыт показывал, что лучшего поведения от Греша не добиться ни обаянием, ни угрозами. Просто такова уж его натура…
– Уолсингем, – сдержав раздражение, продолжила Луна, – продолжает защищать сэра Джона Перрота от обвинений в измене. Однако здоровье его скверно. Если он сляжет и вновь удалится от двора, в Тайном Совете его, вероятнее всего, как и прежде, заменит Роберт Бил. Конечно, от желаний господина он не отступит, но вот Перроту будет не столь хорошим адвокатом.
То ли в мучительной досаде, то ли в глубоком раздумье Греш сдвинул брови и сморщил лоб, но вскоре лицо его прояснилось.
– Уолситот, Уолсиэтот… а, верно! Я ж должен спросить кой о чем. Или… – Тут он скроил мину притворной задумчивости. – Или заставить тебя подождать?
На это Луна почла за лучшее не отвечать: перебранка лишь позабавит гоблина пуще прежнего.
– Так-так, значится, этот Уотер-как-его-бишь… У тебя на крючке один смертный малый, что служит ему, так?
– Майкл Девен.
– Точно, он самый. Насколько он верен?
– Мне?
– Господину.
Этого вопроса Луна не ожидала.
– К Уолсингему на службу он поступил примерно полтора года назад, – заговорила она, чтоб выиграть время.
Греш влажно, с хлюпаньем фыркнул.
– Я не о прошлом спрашиваю. Согласится твой смертный щенок предать его?
Нервы загудели, точно струны арфы.
– Смотря что ты называешь предательством, – осторожно ответила Луна. О подобных материях она даже не задумывалась. – Согласится ли действовать откровенно наперекор интересам Уолсингема? Нет. Девен, подобно его господину, посвятил жизнь благополучию Англии и Елизаветы. В лучшем случае его мнение касательно того, как послужить их благополучию, может не совпадать с мнением Уолсингема. Пожалуй, если разница будет значительной, а положение, с его точки зрения, критическим, он может решиться на самостоятельные действия. Но откровенное предательство? Ни за что. До сих пор самым серьезным его проступком было неосмотрительное разглашение сведений, которые следовало держать в секрете.
Услышав это, Греш плотоядно осклабился.
– Вот как? Каких же, к примеру сказать?
Луна с обдуманной беззаботностью пожала плечами.
– Тех, что уже известны Ее величеству. Если ты в них не посвящен, это уж не моя забота.
Гоблин обиженно надулся – вот уж воистину жуткое зрелище!
– Ай, да ладно тебе! Неужто кусочка свежатинки бедной, измученной скукой душе не подкинешь?
Отчего он настаивает?
– Нет. Докладывать мне больше не о чем.
Ветви плакучей ивы вполне мог всколыхнуть ночной ветер. Когда же Луна осознала, что это не так, горла ее коснулось острие кинжала.
– В самом деле? – негромко, зловеще выдохнул Видар ей в ухо. – Не будете ли вы любезны обдумать сие утверждение снова, леди Луна?
Греш закудахтал от смеха, заскакал на месте в непродолжительном издевательском танце.
Луна закрыла глаза, чтоб взгляд не выдал ее мыслей – хотя бы тех, что еще удалось сохранить в тайне. Бездействие зрения весьма обострило все прочие чувства; в эту минуту она слышала даже тишайшие соприкосновения голых ветвей ивы, не говоря уж о холодном посвисте влажного весеннего ветра. Ночной морозец укрыл землю свежим хрустким ледком, насытил запахом свежести воздух.
При каждом вдохе острый клинок легонько, почти неощутимо щекотал горло. Его прикосновение было достаточно легким, чтоб не повредить кожи, но и достаточно твердым, чтоб постоянно напоминать о кинжале.
– Вы слышали нечто противоположное, лорд Ифаррен? – спросила Луна, стараясь как можно меньше двигать челюстью.
Левая рука Видара удерживала ее за талию, пальцы впились в бок так, что чувствовались даже сквозь жесткий корсет. Видар превосходил ее в росте, но из-за худобы весил примерно столько же. Что сделает Греш, если она схватится с ним?
Хотя… Нет, не стоит и пробовать. Пусть даже она отнимет у Видара кинжал – что делать дальше? Убить его? Случалось, Инвидиана оставляла убийства без последствий, но это вряд ли спустит – если, конечно, лорда дивных вообще удастся одолеть.
Видар беззвучно рассмеялся (это Луна отметила, почувствовав спиной, как вздрагивает его грудь).
– Какой восхитительно уклончивый ответ, леди Луна!
В его устах сей титул звучал угрожающе.
– Действительно, – продолжал он, – я слышал кое-что очень и очень интересное. Я слышал, вы имели разговор со своей смертной игрушкой.
– Я часто с ним разговариваю.
Эти слова прозвучали совершенно невозмутимо, словно в самой что ни на есть обычной беседе, при самых что ни на есть обычных обстоятельствах.
– Не столь часто, как могли бы. Вам следовало известить меня, что в Ричмонде он оставался без вас.
– Прошу прощения, милорд. Это была оплошность.
И снова беззвучный смех.
– О, не сомневаюсь. Однако меня интересует ваш последний разговор. Ушей моих достиг слушок, будто он сообщил вам нечто важное. То, о чем вы умолчали.
Рука Видара стиснула талию еще сильнее, кинжал плотнее прижался к горлу.
О каком разговоре речь, Луна вполне понимала. Драка услышать его не могла: в тот раз они встретились на королевской псарне, довольно далеко от реки. Кто же из дивных мог подслушивать, оставшись незамеченным?
По-видимому, кто-то из черных псов – какая-нибудь крикса или большелап, притаившийся среди обычных собак. Но многое ли он услышал?
Очевидно, не все, иначе Видар не явился бы выжимать из нее эти сведения. Однако отвечать следует с великой осторожностью.
Луна открыла глаза. Греш, выполнив долг, куда-то исчез, а если и подслушивает – это уже
