– Привет, Брина. Куда идешь?
Я прокашлялась.
– В школу. Пораньше. Захотелось прийти в школу пораньше.
– Так ты меня не ждала? – постепенно дошло до него. – Наверно, ты на меня все-таки злишься.
– Нет, – прошептала я. – Ничуточки не злюсь.
Не хотелось, чтобы Харви так думал. Но он понурился, принимая на себя бремя, в котором был ничуть не повинен.
– Имеешь полное право злиться, – вздохнул он. – Томми посоветовал поговорить с тобой. Можно?
– Честное слово, я не злюсь, – заверила я. – И не надо извиняться. Это я должна…
– Погоди. Дай скажу, – перебил Харви. – Пожалуйста, Брина. Это очень важно для меня. Я не так уж часто говорю с тобой о том, что делается у меня дома.
И в этом тоже виновата я. Будь я обычным человеком, мы бы гораздо больше беседовали о том, как нам живется дома. От стыда у меня сдавило горло, я лишь кивнула. Харви взял меня за руку, и я послушно сошла с тропинки. Мы встали под низко нависшими золотыми ветвями, под серым утренним небом, и я приготовилась слушать очень внимательно.
– Я ничего не рассказывал тебе, потому что… – Ему очень хотелось выговориться, но слова давались с трудом. Он помолчал и через силу продолжил: – Дело не в том, что я тебе не доверяю. Просто мне не хочется об этом думать. Когда я в школе, когда я с тобой, и с Роз, и со Сьюзи, то могу сделать вид, будто все хорошо. Могу почувствовать себя нормально.
– Я тебя понимаю, – выдавила я из пересохшего рта.
Харви грустно улыбнулся.
– Мне очень плохо дома, – признался он. – Отец меня терпеть не может. Дед такой же, как он, только еще хуже. Только и говорят о том, что они шахтеры, охотники, сильные мужчины. Считают, что быть сильным – это значит быть таким же, как они, и не иначе. А я не такой, значит, надо меня сломать, вылепить заново, сделать таким, каким они хотят меня видеть.
Меня захлестнула ярость, алая, как кровь. Я ведьма, и если кто-то угрожает тому, что я считаю своим, гнев мой будет страшен.
– Неужели…
Харви торопливо покачал головой:
– Нет. Отец меня никогда не бьет. Орет – да, бывает. У него тяжелый характер. Но дело не в этом. Просто, когда я дома, то чувствую себя чужаком, который случайно зашел в гости. У него со мной нет ничего общего, он не понимает, что я здесь делаю, и хочет, чтобы я скорей смылся. Я с тобой об этом никогда не говорил, потому что… хотел казаться сильнее, круче, чем я есть на самом деле. Я не нужен отцу. Боялся, наверное, что если расскажу тебе об этом, то больше не смогу находить убежище в школе, а ты начнешь спрашивать, почему он так ко мне относится.
Я стиснула его руку.
– Мне не нужно ни о чем спрашивать. Тот, кто тебя не ценит, в любом случае идиот.
В свой первый школьный день я так волновалась, так радовалась тому, что окажусь среди людей. В то время все одноклассники были выше меня, а самым долговязым был Харви. Я сразу выделила его. Пока я стояла на цыпочках и вытягивала шею, чтобы показаться больше, он, наоборот, сутулился и склонял голову, чтобы казаться меньше. Я протолкалась через толпу и взяла его за руку, и он улыбнулся мне робко, восторженно.
Мне сразу понравился он, и Роз, и Сьюзи, но Харви – больше всех. И с самого начала мне хотелось понравиться ему. И эти дурацкие чары я наложила только потому, что жаждала определенности, надеялась, что он будет считать меня самой лучшей.
Я всегда ценила его. Могу сказать это с уверенностью. Но почему-то не говорю.
– Помнишь ту девушку в зеленом пальто? Мы встретили ее на тропинке в лесу, – сказал Харви. – Я действительно на нее смотрел.
Я кивнула. Еще бы я этого не заметила. Я и чары-то наложила, чтобы все его внимание доставалось только мне.
– Ты тогда пошутила, будто я залюбовался, – продолжал Харви. – Я же знал, тебе и в голову не придет, будто я стану засматриваться на других девчонок. Я решил, что ты, наверное, понимаешь, в чем тут дело, но не хотел тебе говорить, как не хотел говорить о том, что творится у меня дома. Не хотел, чтобы это еще сильней вошло в реальность.
Харви набрал полную грудь воздуха. Я глядела на него в полном замешательстве.
– Эту девушку зовут Элисон, – сообщил он. – Она туристка, ехала в какое-то место поинтереснее, чем ее родной городок типа нашего Гриндейла, и по дороге заглянула к нам. В баре она познакомилась с Томми и решила на время остаться. Я не подслушивал, но, когда брат приводил ее домой, пару раз случайно слышал их разговоры. Она звала его с собой в Лос-Анджелес. Расписывала, как чудесно они там заживут.
Наступило молчание. Казалось, если на траву упадет лист, это будет словно раскат грома. Мне и в голову не приходило, насколько сложные отношения дома у Харви – ведь они все люди, и хотя бы один из его родителей жив. Мне раньше думалось, все мои беды оттого, что мои родичи – ведьмы и чародеи. Как же я ошибалась!
– Знаю, ты и твои родные не интересуетесь футболом. Я, честно сказать, тоже, но Томми… Несколько лет назад он был капитаном «Бакстерских воронов». Он был полузащитник, как когда-то отец, но отец говорит, Томми его на голову выше. У него настоящий талант. Я всегда был уверен, что Томми поступит в хороший колледж по футбольной квоте и уедет из Гриндейла. Туда, где его ждет достойное будущее, намного лучше, чем работа в семейных шахтах. – При упоминании о шахтах Харви слегка вздрогнул. – Я бы ужасно скучал по нему. Томми – единственный человек в семье, который для меня по-настоящему родной. Мама умерла, когда я был совсем маленьким, я ее почти не помню. А Томми воплощал то, чего хотели от него отец и дед. Он мог бы игнорировать меня или презирать, как они. Но не стал. В детстве он играл со мной в мяч и не сердился, что у меня ничего не получается. Он купил мне первые цветные карандаши и краски и до сих пор говорит про каждую мою картину, что она потрясающая. Он всегда был больше и сильнее, и всегда брал меня под защиту. Ни у кого нет такого хорошего старшего брата. И мне было страшно, что он уедет и оставит меня одного.
– Знаю, ты его очень любишь, –
