— О, очнулся, недоразумение? — хриплый голос с легким, каким-то южным, акцентом показался Эмилю смутно знакомым.
Боль в боку оказалась реальной, Джонс сел, охнув. Голова кружилась, юноша не понимал, что происходит. Где он вообще? Все темно, и только откуда-то сверху льется свет, создавая на полу обширный круг, но Эмиль и этот второй оставались во тьме, словно скрываясь, отдыхая.
Джонс снова взглянул на незнакомца, который устроился напротив, сложив ноги по-турецки. Темные волосы, черные в окружающей полутьме, глаза светло-карие, а расширенные зрачки почти наполовину закрывают радужку. Черты лица хищные, но в тоже время плавные: прямой нос с небольшой горбинкой, красиво очерченные губы, брови, сведенные к переносице, острый кадык, выступающий на оголенной шее. На нем была надета белоснежная футболка и узкие черные джинсы с потертостями на коленях. Внешне незнакомец кого-то очень сильно напомнил Эмилю, и когда тот осознал, кого именно, то шумно втянул воздух в легкие, чувствуя, как паника подступает к горлу спазмами, перекрывая дыхание.
— О, мать вашу, не начинай! — закатил глаза мужчина напротив. — Очередная истерика?! Ты что, принцесса, а?!
В голосе прозвучало столько издевки и какой-то брезгливости, что Эмиль закашлялся от возмущения, которое так и не сорвалось с губ. Всего пара слов, взгляд, полный отвращения, и Эмилю перехотелось снова впадать в панику.
— Ты кто? — вместо этого выдавил из себя Джонс.
— А то ты не догадалась, принцесса? — губы темноволосого растянулись в ухмылке.
— Ф-филипп? — неуверенно пробормотал Эмиль, прикусив губу.
— Бинго! — хмыкнул мужчина, изогнув бровь. — Странно… Мы впервые вот так встречаемся, хотя я знаю тебя всю свою жизнь. Похоже, шоковая терапия доктора сработала.
— Я… Я сплю? — Эмиль огляделся, всматриваясь в пространство вокруг.
— Возможно, — пожал плечами Филипп, не став ерничать. — Ты такую истерику закатил. Честно, если бы я мог поаплодировать тебе в тот момент, то я бы это сделал.
Эмиль ощутил, как его щеки обожгло румянцем, и опустил взгляд. Его эмоции словно притупились, казались какими-то эфемерными, незначительными. Будь юноша в реальности, то наверняка его состояние было бы иным. Он все еще отказывался принимать, что у него, якобы, есть вторая личность, которая выкрадывает его время, занимаясь неизвестно чем. Это было отвратительно, страшно и пугало своей неизвестностью. Эмиль не хотел в такое верить.
— Ладно, принцесса, я должен тебе кое-что рассказать, раз уж у нас есть возможность общения. Впервые ты откликнулся на мои окрики, — Филипп почесал щеку, склонив голову на бок, и осмотривая Эмиля с головы до ног. — Должен признаться, ты за столько лет ни разу не слышал меня, что я уже потерял надежду. Хм-м-м… Заметь, я не занял наше сознание, — Моррис кивнул в сторону круга света. — Ты должен быть благодарен за то, что я не разгуливаю сейчас где-нибудь по улице.
Джонс возмущенно уставился на Филиппа.
— Не смотри так, — Моррис поморщился. — Это я должен обижаться на тебя за многие вещи. Но сейчас мне важно, чтобы ты понял кое-что, парень. Твои истерики не сыграют ровным счетом никакой роли, и хочешь ты этого или нет, но я существую. Я — твоя вторая часть. И только посмей устроить сейчас что-нибудь! — темноволосый грозно нахмурился.
— Я не… Я не хочу верить, что болен… — Эмиль поджал губы и замотал головой.
— Но ты должен, — фыркнул Филипп. — Болен или нет… Какая к черту разница, а? Я просто хочу, чтобы ты знал, что я с тобой рядом, и никуда не денусь по одному твоему «хочу-не хочу».
Эмиль несмело взглянул на Морриса — тот его пугал. Пугал еще и потому, что Эмиль видел в нем кого-то очень близкого и нужного.
Джонс медленно поджал под себя ноги, привстав на колени. Филипп нахмурился, как будто о чем-то смутно догадываясь.
Эмиля тянуло к свету, он не хотел больше говорить с Филиппом, видеть его, знать о нем. Джонс хотел туда, где тепло, где есть Луис. И блондин, вскочив с места, со всех ног кинулся к освещенному кругу, а в спину несся гневный крик.
— Ах, ты!.. Мелкий ублю… — остаток брани Эмиль больше не слышал, так как влетел в свет.
Распахнув широко глаза, Эмиль уставился в потолок комнаты. Его сердце бешено колотилось внутри, почти выпрыгивая наружу. Он обнаружил на себе одну из футболок Луиса и его домашние штаны. Джонс вспомнил, где он находится, и к глазам подступили слезы. Луис…
После сна Эмилю было невероятно страшно. Значит, все правда?.. А как же Кронви?.. Если он узнает, что с Эмилем, то бросит?
Блондина затрясло, и чтобы скрыть рыдания, рвущиеся наружу, он перевернулся на бок, закрывшись одеялом и прикусывая его край.
С кухни потянуло ароматом специй и чего-то аппетитного — Кронви, не особо выспавшийся, готовил поздний ланч. Поскольку Эмиль, когда его привезли, спал крепко и явно не собирался просыпаться на ужин, Лу переодел его и снова укрыл. Переделав домашние дела, чтобы хоть как-то перекрыть хаос в голове, он улегся рядом с Джонсом и попытался уснуть. Однако его сон был тревожным и прерывистым: раз двадцать парень подскакивал в постели с бьющимся сердцем и вглядывался в бледные черты возлюбленного, чье лицо ярко выделялось на подушке в лунном свете.
Уже поздним утром Лу, задернув плотные портьеры, чтобы не мешало солнце, все же вырубился и проспал беспробудно немногим больше четырех часов. Потом встал и вяло поплелся в ванную, пытаясь унять голодное урчание в желудке — время было почти два.
Эмиль выглядел значительно лучше, но продолжал сладко сопеть в подушку; Луис не стал его трогать. В кухне он выволок толстую тетрадь, куда записывал все рецепты и наставления своего японского друга, который учил его готовить, задумчиво перелистал и остановился на мясной вырезке в сладком соусе. Свиная вырезка в морозильнике присутствовала, всякие примочки для японских блюд — тоже, Кронви никогда не отказывал себе в удовольствии испробовать какой-нибудь новый ингредиент. И парень принялся за дело.
Когда мясо было почти готово, Лу накрыл его крышкой и вернулся в спальную комнату, осторожно приоткрыв дверь и проскальзывая внутрь. Слишком долгий сон начал беспокоить Кронви, поэтому он предпринял попытку привести блондина в чувство и, присев на край кровати, ласково погладил выбившиеся из-под одеяла пряди.
— Эмиль, — мягко позвал он.
Джонс ничего не ответил. Он затих, побоявшись издать даже звук. Слезы, успевшие скатиться по щекам,
