Костя оказался возбужден на всю катушку. Его пальцы требовательно вплелись в рыжие кудряшки, когда он понял задумку возлюбленного. Глаза Антона горели ярким огнем вожделения — полные похоти зеленоглазые омуты так и манили, завораживали, а припухшие губы будоражили фантазию развратными картинками и представлениями того, что будет дальше. Минаков не сдержался, облизнувшись.
— Скорей, малыш, — попросил он, чуть придвинув Антона к себе. — Я уже не могу терпеть.
— Как и я, — признался Загорский, и с пошлым причмокиванием вобрал член Кости в рот, пропуская до глотки.
Минаков громко и несдержанно застонал, откинув голову назад, ноги налились тяжестью. Умелый язык Антона играл с уздечкой, обводил налитую кровью головку, исследовал всю длину, прихватывая влажными губами тугие яички. Временами Загорский поглядывал на Костю, и тот тонул в потемневшей радужке возлюбленного.
Развратные звуки разносились по всему коридору, дальше которого они так и не прошли, придавшись любовным ласкам, наслаждаясь друг другом и словно снова вспоминая, каково это — касаться друг друга, оголодав до невозможности.
— А-а-хм-м, Антон, — вскрикнул Костя, чуть согнувшись и придержав Загорского за подбородок, когда тот особенно глубоко заглотнул, промычав, тем самым пустив приятную вибрацию по члену, — если ты… Сейчас продолжишь, то я…
Но Загорского, казалось, ничто не способно было остановить, настолько он, рьяно вцепившись руками в бедра Кости, продолжал доставлять наслаждение. Минаков понял намёк, и лишь крепче сжал кудряшки в пальцах.
Антон особенно резко дёрнул головой, и Минаков, схватившись за плечи рыжего, чтобы не упасть, из-за чего пришлось очень сильно согнуться, бурно кончил, до боли прикусив губу. Загорский с умильной мордашкой облизал остатки семени и сыто вздохнул.
— Сумасшедший, — выдавил Минаков, едва шевеля губами, видя, как восторженно и счастливо на него смотрят в ответ, чуть массируя затекшую челюсть.
— Мне же нужно было тебя как-то отвлечь, любимый, — улыбнулся Загорский, и, схватившись за протянутую руку, встал напротив Кости.
— Мы не закончили на этом, — прищурился Минаков, потянувшись к Антону и целуя его; рука властно огладила твёрдую выпуклость паха юноши и легонько сжала.
— Ой, подожди! — закрутился Антон. — Мне в ванную… Там я…
— Знаю, — шепнул Костя. — Только побыстрей.
Антон мгновенно стартанул с места, попутно расстёгивая на себе одежду, а Костя, довольно усмехаясь, сбросил мешающиеся у ступней джинсы, подобрал их и прошествовал в спальню. Его колбасило от нетерпения, и всё тело напрягалось от желания поскорее слиться с Загорским в одно целое, ощущая восхитительную тесноту.
Чтобы чем-то себя занять, он тщательно проверил наличие необходимых предметов, снял остатки одежды и убрал в шкаф. Презервативы кучкой валялись на надголовной полке — что-то подсказывало, что одним разом они не отделаются. Сам Костя присел на край кровати, прикрыв глаза.
Мысленно он уже разложил рыжего на всех поверхностях в квартире, отымел во всевозможных позах и прокручивал в воображении элементы очень горячей сцены с упомянутыми Климовым анальными игрушками. Несмотря на достаточно богатую сексуальную жизнь, Антон оставался узким, как в первый раз, и всегда сжимал Костино естество с такой силой, что перехватывало дыхание.
Минаков возбудился настолько, что почти не услышал, как вошёл Антон, лишь ощутил на своих плечах чужие тёплые ладони и распахнул глаза, взглянув снизу вверх на раскрасневшегося Загорского.
— Продвинься на кровать подальше, — попросил тот.
Костя медленно отполз от края, не сводя глаз с обнажённого возлюбленного и машинально любуясь им. Антон, застывший в позе античной статуи, являл сейчас образ столь удивительно прекрасный, что достоин был быть запечатлённым художником на своём лучшем полотне. Загорский никогда не был крупным и плечистым парнем, как, к примеру, сам Костя. Юноша выглядел, как утончённая статуэтка, обладая поистине складной элегантной фигурой.
Нависнув над Минаковым, Антон оседлал его бёдра и выпрямился, лениво поигрывая своими тёмно-розовыми сосками, прикусив губу и позволяя вволю рассмотреть себя. Через несколько мгновений он кинул на Костю дразнящий взгляд и подхватил флакон со смазкой, ловко откупоривая крышечку и выдавливая немного на пальцы. Заведя руку за спину, Антон приподнялся, чуть прогнул спину и принялся ласкать себя между ягодиц, проталкивая их как можно глубже — учитывая зеркальные дверцы шкафа напротив кровати, Костя мог наблюдать картинку во всех деталях.
Возбуждение накрыло жаркой волной и Минаков, едва дождавшись, когда рыжий без проблем впихнёт четвёртый палец, дёрнул юношу на себя. Загорский опомниться не успел, как в дырочку проскользнул Костин член, а крепкие руки любимого до упора опустили его бёдра вниз, проникая на всю длину.
Изнутри стиснуло так, что Минакову пришлось задержать дыхание и мысленно посчитать до десяти. Было слишком хорошо, слишком жарко.
В пылу страсти оба не сразу заметили, что упустили одну мелочь, пока до Кости первым не дошло. Уставившись в широко распахнутые от восторга глаза Антона, Минаков придушенно прошептал:
— Презерватив… Я не…
— К чёрту! — тут же отозвался Загорский, поёрзав на чужих бёдрах. — Мне так… Хорошо…
Костя сдержался, чтобы не вскрикнуть от наплыва ощущений.
У них давно не было секса без защиты. Так давно, что Минаков забыл, когда в последний раз настолько близко чувствовал Антона. Они всегда предохранялись: просто из принципа, просто потому, что так надо, просто потому, что так гораздо чище. Но порой именно презерватив становился весьма ненужной вещью, скрадывая половину восхитительных ощущений. Костя в полной мере доверял Антону, зная, что первый и единственный у него, как и наоборот. А на всякое прочее они давно проверились.
— Так, ладно, — Минаков перевёл дух, облизнув пересохшие в одно мгновение губы. Он сжал ягодицы Антона, видя, как тому не терпится начать двигаться. — Дай мне минуту, иначе я кончу.
Загорский хрипло рассмеялся, из-за чего по телу Кости разнеслась приятная дрожь, и парню пришлось крепче сжать зубы, сдерживая громкий стон. Жар опалял каждую клеточку тела, и Минаков прикладывал большое количество сил, чтобы не сорваться.
Антон, словно специально, чуть повёл бёдрами и протяжно выдохнул:
— Я так скучал…
И Минаков не выдержал.
Комнату наполнили пошлые хлюпающие звуки, перемежающиеся стонами и вскриками, в воздухе разливался терпкий мускусный запах, температура ощутимо накалялась. Пальцы правой руки оставляли на светлой коже бурые отпечатки, с силой насаживая на твёрдое возбуждение, округлые половинки призывно отражались в зеркале, а член блестел от смазки, то и дело, скрываясь внутри покрасневшей припухшей дырочки.
— Ещё… Ну же, любимый… — выдыхал Антон, не зная, от чего больше получает наслаждение: от ласкающих его напряженный член пальцев Минакова или от его твердой
