— Полагаю, мне будет не до того, с нашими-то гостями, — фыркнул он.
— Хорошо, — улыбнулся Костя.
Они быстро позавтракали.
Разбираться с плитой пришлось бы долго, и Костя озадаченно подвис, соображая, как половчее сотворить что-нибудь съедобное, но потом догадался заглянуть в пакет, который Злат с Антоном распотрошили, но не до конца. Выяснилось, что оставшейся частью были витые булочки с корицей и коробка пончиков.
Вздохнув, Минаков выложил это на стол и принялся заваривать кофе. Он не особенно любил завтракать выпечкой, предпочитая омлеты и запеканки, но на безрыбье и рак — курица.
Загорский против булочек не протестовал и шустро присоединился к Косте. А тот, дожевав последний кусочек, покидал нужные вещи в рюкзак, чмокнул Антона на прощание и вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь, надеясь, что по возвращению хотя бы узнает спальню, после тотального подхода Мирослава, по обеспечению комфорта и пригодности жилья, в его понимании.
Мирослав позвонил в половине двенадцатого и объявил, что минут через тридцать подъедет доставка мебели.
— А ты сам когда? — поинтересовался Антон, прижимая телефон к уху плечом, обеими руками развешивая выстиранное постельное бельё поверх сушилки в ванной.
— Через десять минут встречай, я уже заезжаю во двор, — ответил Мир. — Найду место для парковки и поднимусь.
— Хорошо, — согласился Загорский и отключился.
Он уже успел выволочь коробки и сумки с вещами на балкон, чтобы не мешались, убрать в спальной комнате и перекусить. Машинка как раз закончила отжимать бельё, и Антон принялся его развешивать, ощущая себя очень хозяйственным и от того, странно, но невероятно счастливым.
Минаков-старший позвонил в дверь не через десять, а через пять минут.
— Хорошая у вас парковка возле дома, удобная, — оповестил он между делом. — Если когда надумаете машиной обзавестись, будет куда приткнуться.
— До этого ещё далеко, — замахал на него руками Антон. — У меня даже прав нет.
— Появятся когда-нибудь, — философски заметил Мир и настороженно к чему-то прислушался.
Внезапно заулыбавшись, парень потянулся к входной двери и вновь открыл её, впуская запыхавшегося Златку. Тот держал в руках четыре рожка с мороженым и вид имел крайне довольный.
— С таким топотом скачешь, что даже отсюда слышно, — засмеялся Минаков, подтаскивая к себе юношу прямо за попу и смачно целуя в губы.
Тот с готовностью ответил на поцелуй и передал часть мороженого в руки Мирослава.
— Ты откуда? — пожимая свободную руку Злата, и невольно смущаясь развернувшейся перед ним сцены, спросил Антон.
— Ты знаешь, с утреца та-а-а-а-к сильно мороженого захотелось, — Злат с хитринкой в глазах покосился на Мирослава.
Открыв рот, он хотел было в подробностях рассказать, что у них творилось ночью, но осёкся под внимательным взглядом Минакова-старшего.
Вчера Мирослав в красках расписывал Климову, что обмазал бы своего парня мороженым и облизал все стратегически важные места — бурная фантазия любовника заработала после того, как он краем глаза увидел какую-то особенно пошленькую японскую рекламу, проскочившую во время просмотра фильма.
— У вас классный магазинчик есть за углом, Мир меня там высадил, пока парковаться поехал. Кстати, — быстренько перевел тему Злат, зная, что Миру ничего не стоит прямо сейчас схватить его за шкирку, выволочь в лифт, хорошенько вытрахать, а потом вернуться, как ни в чем не бывало, — Костян уже ушел? И как кровать? Жива она хоть? — прыгал с вопроса на вопрос Злат, старательно делая вид, что он — пай-мальчик.
— Жива, — пробурчал Загорский, не зная, куда спрятать запылавшее лицо. — Мы не… Того… Не сильно… Короче, норм всё, не о чем переживать, — он выхватил один из рожков и принялся разглядывать с преувеличенным вниманием. — О, клубничное! Люблю клубнику!
Злат закусил губу и пожевал её, думая, как бы в голос не заржать. Мир, притворяющийся табуреткой и делавший вид, что ничего не слышит, но всё запоминает, никак не дарил спокойствия и состояния дзэн в целом.
— Несильно, значит, — протянул Злат, осматривая раскрасневшегося Антона с головы до ног. — Слабенько Костик постарался, видать. Я как вспомню, что с этим матрасом было, когда мы решили протестировать его на пригодность… Да, Мир? — глаза Климова засверкали, едва он взглянул на Минакова-старшего. — Нам потом пришлось реально сексом заниматься на полу, потому что переместиться на какую-либо другую мебель мы не смогли. Я, черт побери, все коленки себе к херам стёр! — округлил глаза Злат, переводя взгляд на Антона, преувеличенно пристально разглядывающего мороженое. — О, а про клубничку мне Костян как-то рассказывал! Кажись, ты его «клубничкой», в свое время, очень сильно порадовал…
Антон, только что решивший развернуть обёртку и полакомиться, поперхнулся воздухом и едва не выронил рожок из рук.
— Какой клубни… Ничего Костя не мог рассказывать, неправда! — полыхая даже ушами, возопил Загорский, под хохот Климова и ехидное хмыканье Мирослава. — Пойду, эээ, мороженое в холодильник положу, а то растает! — он шустро выхватил у Мира его ношу и стремглав бросился на кухню, впервые жалея, что его от гостиной, а, следовательно, и от гостей, отделяет всего лишь ажурная арочка, а не крепкая, желательно металлическая, дверь.
Забившись в угол, Антон лихорадочно принялся запихивать рожки в морозильник.
«Тьфу, извращенцы!» — ругался он про себя. — «Скорей бы уже мебельщики прикатили, что ли…»
Злат, отсмеявшись, покачал головой. Если Костя ещё был способен кое-как сдерживать эмоции, не показывая их, то у Антона они были жирным шрифтом написаны на лбу. Но именно такая его черта и привлекала к себе внимание, очаровывая, и даже Злат не мог не отметить это.
— Ладно, смущашка, прекращай строить из себя девственницу, — махнул рукой Златка, решив, что хватит с Антона конфуза на сегодня. — Мы приехали помогать, пока Костя познаёт свое невесёлое будущее в качестве врача, а пока что — студента-медика.
Ответить Антон не успел — в домофон позвонили. Мирослав глянул на экран дисплея и уверенно нажал «открыть».
— Кровать приехала, — с усмешкой объявил он. — Вы выбрали, куда будете её ставить?
— Нет, — растерянно отозвался Загорский.
— Тогда не обессудь, но я выберу сам, — пожал плечами Мир.
Пришлось смириться.
***
Костя тем временем всё лучше и лучше понимал, что вляпался по самые уши. Просматривая расписание пар, которые начинались либо в восемь пятнадцать утра, либо в восемь пятьдесят и заканчивались в начале пятого, он отчетливо осознал, что наступает жопа его жизни. По крайней мере, личной.
Нет, разумеется, Минаков не был пессимистом. Сложно будет первое время, но вскоре он вольётся в колею, попривыкнет и всё будет хорошо, однако сам факт жёсткого расписания, представляющего реальное положение
