Яковлев зашел в кабинет ровно по времени, не удостоив Шестернякова не то, чтобы озвучиванием его фамилии для того, чтобы убедиться в его присутствии, а даже взглядом. К игнорированию своей персоны Матвей стал привыкать со временем, ведь не все преподаватели падали ниц перед его обаянием, а вот абсолютное спокойствие Яковлева почему-то заставляло удивляться. На красивом лице не дернулся ни один мускул, но к переносице чаще стали сходиться в хмуром выражении темные брови, создавая глубокую морщинку на коже. Яковлев чувствовал на себе чужой пронзительный взгляд, который почти орал: «А я знаю, что вы делали вчера вечером!». Мужчине это не нравилось, но, как понял Матвей, он старательно сдерживал порывы не нарычать на своего студента.
- Надеюсь, все написали акты? – как ни в чем не бывало начал занятие Михаил Александрович. – Есть те, кто профилонил выходные?
«Вы?», - чуть не сорвалось с языка Матвея, который вовремя его прикусил. Кстати, Яковлев не выглядел помятым ни насколько. Возможно, только чуть покрасневшие глаза говорили о том, что мужчина либо поздно лег спать, либо не выспался совсем. Ни запаха перегара, ничего такого, что могло бы его скомпрометировать. Но Матвей понял, что лишил несчастного хорошего траха. Спермотоксикоз у бедного не настанет?
Акт не написало лишь два человека. Они честно подняли руки, за что получили заслуженные двойки в журнал. У всех остальных Яковлев собрал бумажки, сложив их в одну стопку, обещая, что до завтра обязательно проверит. Все остальное время преподаватель то спрашивал тему, то рассказывал новую. И полностью игнорировал Шестернякова. Он даже его не спросил! Что кинулось в глаза всем, привыкшим, что Матвея Яковлев дергал почти каждое занятие.
- У нас с вами осталась ровно неделя до окончания цикла, - подытожил конец занятия Яковлев. – Помните, что вы должны закрыть свои хвосты, чтобы я смог выставить рейтинги. Завтра же вас ждет очередное вскрытие, но на этот раз я буду помогать самую малость, поэтому сразу выберите тех, кто будет проводить главные этапы.
Студенты закивали, а Матвей поерзал на месте. Он бы хотел участвовать, но стал сомневаться, что Яковлев ему позволит это.
- Можете быть свободны, - сказал мужчина, и студенты с шумом стали собираться. – Шестерняков, останься.
Матвей ошарашенно поднял взгляд на Яковлева, который на него не посмотрел, зато Сашка весь изсигналился, моргая глазами, привлекая к себе внимание друга. Лучше Жарину в это не вмешиваться. Если Яковлев узнает, что еще и Саша знает о его секрете, то черт его знает, чем все может закончиться. Поэтому Матвей быстро отвел взгляд от друга, перестав собирать вещи. Саша медлил, но Михаил Александрович начал всех подгонять побыстрей освободить аудиторию, и студенты поспешили удалиться. Жарин разочарованно выдохнул, кинув на Матвея взгляд из разряда: «Ожидаю полной отчетности», - и вышел вслед за остальными.
Яковлев убедился, что дверь плотно закрыта, после чего повернулся к вставшему с места Матвею. Парень вопросительно взглянул на преподавателя, впервые за сегодняшний день встречаясь с его тяжелым взглядом. Все внутри Матвея подобралось, и он почувствовал, как желудок сжимается от непонятных эмоций: страх ли, предвкушение интересного разговора ли.
- Ты кому-нибудь рассказывал? – без обиняков с места в карьер кинулся Яковлев.
Он говорил спокойным, ровным тоном, словно мужчину не волнует ответ, но Матвей подумал, что это лишь прикрытие, что на самом деле Михаила Александровича трясет изнутри. Возможно, это стало понятно по тому, как он теребил в руке свою ручку, хмуря брови, а, может быть, волнение отлично отражалось в омуте его глаз. По крайней мере, Матвей вдруг понял, что начинает различать эмоции на лице преподавателя.
- Нет, - соврал легко Матвей, хмыкнув: - Я думал, что вкус у Вас получше, Михаил Александрович, - не удержался от издевки Шестерняков, припомнив все язвительности преподавателя. – Диди? Серьезно?
- Я не знаю, как зовут того парня, и как-то все равно, - поморщился Яковлев, словно проглотил целый лимон с таким кислым насыщенным вкусом, что справиться с эмоциями не смог. – И я не свою личную жизнь собираюсь обсуждать.
Не проще тогда было бы проигнорировать встречу? Складывалось ощущение, что нечто подобное когда-то в жизни Яковлева было, поэтому он решил отмести все недомолвки и непонимания, поставив жирную точку на проблеме с самого начала.
- А что тогда? – нахмурился Матвей.
- Забудь все то, что ты видел, - просто объявил мужчина, и Матвей чуть не захохотал.
- Простите, но что именно забыть? – Шестерняков не сдержал улыбки. – То, что Вы были в гей-клубе, Михаил Александрович? Или то, что Вы вышли из туалета с парнем за руку? Или выкинуть из головы информацию, что Диди Вам отсасывал в кабинке?
На скулах Яковлева заходили желваки раздражения и наплывающей, как лавина, злости. Матвей попросту не смог сдержаться, подтрунивая, понимая, что переступает черту. Но почему Яковлев так боится? Даже, если Матвей начнет трепаться направо и налево, то вряд ли ему кто-то поверит, ведь так? Все смогут подтвердить, что у преподавателя со студентом натянутые отношения. Тогда в чем проблема? У Яковлева есть защита в качестве своего положения на кафедре. Защита, пусть и зыбкая, но она есть.
- Забудь все то, что ты перечислил, - медленно выдохнул Михаил Александрович, перебивая тем самым мысли Матвея. – Моя личная жизнь должна волновать тебя меньше всего.
- Да мне все равно на Вашу личную жизнь, - фыркнул Матвей. – Забавно другое.
- Что тебя забавляет? – удивленно вскинул бровь вверх мужчина.
- Тот факт, как Вы старательно пытаетесь заставить меня забыть обо всем, - хмыкнул Матвей. – Это интересно.
Матвей двинулся к выходу, огибая мужчину по дуге, будто бы боясь подойти к нему, а Яковлев продолжал молчать. Лишь по тихому шороху парень понял, что мужчина повернулся, чтобы увидеть, как Матвей уже берется за ручку двери, чтобы выйти.
- Шестерняков? – позвал Михаил Александрович
