- Ладно, - протяжно выдохнул друг, и Матвей подумал, что тот, наверное, закатил недовольно глаза. – Но с актом ты мне поможешь все равно!
И как тут отказать?
Матвей вернулся с работы уставший, голодный, полусонный и злой. В больнице был завал кошмарный: все суетились, пациенты вечно жаловались, бегать от одной капельницы к другой приходилось на скорости спринтера. А все почему? Потому что то одному покажется, что у него пузырьки воздуха в инфузионной системе застряли (можно подумать, что от маленького пузырька они умрут, ё-маё! Это совсем не так!), то у другого что-то защиплет или заколет в ягодице после укола.
Саша дрых, довольно посапывая, едва ли не слюни на подушку пуская. Тихо прикрыв за собой входную дверь, Шестерняков аки-ниндзя прокрался на кухню, где поставил подогреваться чайник, чтобы выпить, наконец, долгожданный горячий чай с лимоном, попутно приготовив завтрак себе и Сашке. В голову ничего, кроме яичницы и салата не пришло, и Матвей успокоился на этом, быстро заглотив свою порцию, чтобы, приняв душ, затем сладко уснуть, завернувшись в одеяло на матрасе.
Проснулся Шестерняков далеко после обеда, удивившись, что Сашка, иногда бывающий хуже слона в посудной лавке, не разбудил его своим топотом. Оказалось все очень просто - Жарин корпел над актом, попутно матеря весь мир за несправедливость. Друг, забавно морща нос, заглядывал то в конспекты Матвея, то поглядывал на монитор компьютера, поправляя сползающие и норовящие вот-вот упасть очки.
- Что, все настолько плохо? – хрипло отозвался со своей импровизированной кровати Матвей, приоткрыв один глаз.
Сашка, не ожидавший, что Шестерняков так быстро проснется, вздрогнул от испуга, возмущенно обернувшись:
- Завались, - незлобно огрызнулся Саша. – Все плохо настолько, что дальше титульника я не могу продвинуться.
- Да ладно? – выдохнул крайне изумленно Матвей. – Что, настолько тупой?
- Заткнись, Шестерняков! – рыкнул огорченный Жарин. – Не настолько, но достаточно, чтобы начать психовать над описательными моментами.
Матвей закатил глаза, откидывая одним рывком одеяло и вставая, чтобы в следующую секунду оказаться у стола друга, заглядывая ему через плечо. Почерк Сашки Матвей начал понимать почти сразу, как только одолжил когда-то у него конспект, так что не составило много проблем понять все написанное. Парень действительно почти не продвинулся дальше титульного листа. Он начал описывать тело, но запутался в порядке протоколирования. А ведь Яковлев диктовал, что нужно и как именно, только Саша в этот момент почти спал, не желая слушать рекомендации преподавателя.
- Ну ты и наворотил, - вздохнул Матвей, стукнув Сашу по плечу, словив недовольный злобный взгляд. – Хотя бы подумал лишний раз, что именно пишешь. Если я обещал, то помогу, а ты тащи чай и какие-нибудь печенюхи.
Работа над актом заняла около двух часов, в течение которых Саша и Матвей переругивались, задорно шутили, смеялись и еще творили какую-нибудь дичь, но вскоре двадцать листов было написано, и Сашка с чувством выполненного долга свалил в клуб. Матвей же остался писать свое заключение, размышляя обо всем и ни о чем конкретно. К примеру, ему было очень интересно, почему Михаил Александрович так к нему относится. Нет-нет, не в том смысле, что так уж странно. Вообще, любить или не любить кого-то в группе – это вполне нормально для любого преподавателя. Но Яковлев изначально сказал, что любимчиков себе не выбирает, а вот Матвея все равно выделил, хоть и не из чувства прекрасного. Поначалу Матвей все скидывал на то, что у него развилась легкая паранойя, но довольно часто Михаил Александрович подолгу задерживал на нем взгляд, рассматривая внимательно, пристально, хоть и равнодушно, но нет-нет, но Матвею чудилось, что за маской непроницаемости проскальзывает нечто, о чем Матвей никогда не должен догадаться, что это секрет. Таинственно. И будоражаще любопытно. К счастью и одновременно к сожалению, Шестерняков был и остается от природы до ужаса пронырливым, желающим узнать все до самого конца, докопаться. Он не был идиотом, понимая, что заинтересованность в нем Яковлева чем-то вызвана. Особенно сильно поразило то, что Михаил Александрович поставил ему «отлично» за работу на паре, а до этого совсем не щадил. Правда, зачем узнавать правду?
Отмахнувшись, Матвей решил, что хватит страдать всякой дурью и, убедившись, что правильно написал задание на пару в понедельник, с чистой совестью решил прогуляться на улице. Совершенно точно было необходимо подышать свежим воздухом. Погода, к огромному удивлению, стояла достаточно солнечная, хоть и прохладная. Тепло уже вот-вот обещало хлынуть теплыми мартовскими деньками. Февраль сдавался под натиском весеннего сезона. Однако люди все равно понимали, что наступившее неожиданное потепление весьма и весьма обманчиво. Стоит скинуть с себя теплые пуховики, как снова подует холодный, пронизывающий до костей и ломящий до скрипа, ветер, принося с собой промозглую погоду в виде дождя и, конечно, слякоти.
Поэтому Матвей совсем не оплошал, когда тепло оделся, решив сгонять в ближайшую кафешку, чтобы встретиться с одногруппниками, которые, наконец, собрались отметить начало нового семестра шестого курса и, к их огромной радости, последнего. Не все собрались, поскольку у многих нашлись дела поинтересней, как у Сашки, к примеру. Однако сидящая парочка девчонок, среди которых засветилась и староста, скрасила атмосферу уныния из-за того, что у них группа, как всегда, не может встретиться полным составом. Беловолов без зазрения совести громко шутил, веселя девушек, раздавал комплименты направо и налево, а сами дамы делали селфи, смешно дуя губы и строя забавные рожицы. Матвей любил хорошенько поразвлечься, считая дикостью тот факт, что есть люди, которые ведут затворнический образ жизни. Сам он, хоть и учился очень прилежно, не упускал возможностей напиться в хорошей компании, здорово проведя время. А то всем почему-то кажется, что все люди с хорошими оценками поголовно задроты!
- Матвейка, так ты недавно расстался со своей девушкой? – хлопнула ресницами очаровательная золотоволосая Валя Сапрыкина, поправляя прядку волос. – Вы же с Машей, как я слышала, достаточно долго были вместе?
Шестерняков пожал плечами. Ему все еще было неприятно обсуждать тему разлада с бывшей, но внутри уже так сильно не ныло, как первое время. Да и ныло ли вообще? Парень настолько сильно погрузился в учебу, что совсем забыл о возможной хандре о том, что только что потерял девушку, разойдясь с
