- Ваши выводы в данном случае, Шестерняков, поспешны, - медленно, тихо, сквозь зубы выдавил из себя Михаил Александрович.
- Правда? – сыграл удивление Матвей. – А мне казалось, что я правильно понял и сделал верные выводы.
- Ошибаешься, - мужчина пододвинул тетрадь обратно владельцу. – Нужно внимательней слушать лекцию.
Шестерняков закатил глаза. Скука. Он-то надеялся поддеть Яковлева, вызвать на его лице так идущую ему улыбку.
- Ладно, как скажите, - недовольно пробубнил Матвей и, забрав свою вещь, больше не говоря ни слова, направился к своему месту.
Шестерняков едва успел сесть на стул, когда в его кармане завибрировал телефон. Покопавшись, Матвей достал сотовый. Его сердце забилось в несколько раз сильней, когда он прочел СМС, появившееся на дисплее: «Невыносимо ревную»
Матвей хотел поднять взгляд, чтобы посмотреть на Яковлева, но это было бы слишком палевно, и парень всего лишь сунул сотовый обратно в карман.
- Убери эту дурацкую влюбленную улыбочку с лица, - прошептал Сашка, когда друг присел рядом. – Ты выглядишь, как идиот.
- Заткнись, - снова прорычал, но уже беззлобно Матвей.
Видимо, поздно пить Тархун. Шестерняков попал в сети Яковлева, сам не поняв, как умудрился оказаться связанным по рукам и ногам чувствами другого человека. Покусывая губу, Матвей больше не слушал Валечку. Девушка прижималась грудью, шептала что-то тихим голоском, словно пыталась соблазнить Матвея, но тому было все равно. Он лишь думал о том, как бы сильно ему хотелось в данный момент поцеловать Яковлева.
Комментарий к Глава 14.
Штанц-марка - отпечаток контура дульного среза оружия на коже вокруг входного отверстия раны при выстреле в упор.
Поясок осаднения - плотная кайма темно-коричневого цвета вокруг входного отверстия огнестрельной раны.
========== Глава 15. ==========
Матвей откровенно скучал. Ему нечем было заняться, и он попеременно бегал то на балкон покурить, то к холодильнику на кухне, чтобы что-нибудь вкусненькое зажевать. Просмотр какого-то очередного сериала совершенно не разгонял скукотищу, в которой погряз парень, без понятия, чем себя занять. Вконтакте тоже заняться было нечем. Сашка с очередным хахалем устроил нечто вроде свидания, а Яковлев зашивался на работе из-за приближающихся зачетов у шестикурсников. Надо было что-то подбить там в документах под числа, принять отработки у прогульщиков и двоечников.
Близился май месяц, и вместе с ним над Матвеем и всеми выпускниками начинал маячить топор правосудия в виде доцентских зачетов и сессии, потом следовали ненавистные госы и новомодно придуманная аккредитация. Шестернякову пришлось поджать булки своей аппетитной задницы, чтобы, не разрываясь между личной жизнью, работой и учебой не завалить последнюю. Нужно было как следует готовиться ко всем кругам Ада, что приближались. А личная жизнь… Кстати, о ней. Между ним и Яковлевым особых продвижений не было.
Матвей нахмурился, щелкнув мышкой на диалоге сообщений в Вконтакте. Михаил Александрович не позволял себе заходить дальше страстных поцелуев, лапаний задницы Шестернякова и обыкновенной дрочки. И то, встречи стали значительно реже после того признания в ревности во время лекции, которую Яковлев заменял в связи с отсутствием профессора. Складывалось ощущение, что недолюбовник избегал Матвея, словно очерчивая между собой и им грань. Мужчина делал вид, что занят (собственно, так оно и было, и Матвей это отлично понимал), однако подобное игнорирование своей персоны парню не нравилось. Ему хотелось сблизиться с Михаилом Александровичем, а не выслушивать его: «Прости, сегодня никак. У меня полный завал на работе». Матвей молча сдерживался, хотя высказаться по этому поводу хотелось очень сильно. И в тоже время Шестерняков ясно осознавал, что с преподавателем они так и не определились, что за отношения их связывают. До полноценного секса дело так и не дошло, поэтому секс-партнерами их назвать было сложно. Друзьями? Смешно. Стал бы Матвей водить дружбу с мужиком, старше на десять лет, с которым целовался, засовывая язык по самые гланды. Матвей искренне терялся в определении отношений с Яковлевым, но одна мысль о мужчине заставляла ерзать на месте в желании позвонить, чтобы услышать голос, а еще лучше увидеть. Тогда-то Шестерняков начал понимать, что по-настоящему влюбляется. И эта мысль не была, как гром среди ясного неба, поразившая молнией незадачливого Матвея. Стрела голожопого златокудрого Амура не проткнула сердце насквозь. Шестерняков это просто понял, принял и тяжело вздохнул. Потому что он влюбился в мужчину… Потому что он не знал, как к этому отнесется Яковлев. Пусть мужчина и говорил про симпатию, но ведь ни слова не сказал, что испытывает нечто большее! Может быть, для него все происходящее между ним и его студентом – это лишь развлечение на время. Тем более, Матвей отлично помнил обстоятельства начала недоотношений. Бывший Яковлева и его свадьба маячили где-то близко.
Короче, Матвей злостно себя накручивал, понимая, что зря это делает, но остановиться он был не в силах. А редкие встречи с Яковлевым еще больше погружали в пучину самокопаний. Собрания кружка становились реже из-за скорого зачета, так что поводов для встречи с Михаилом Александровичем становилось еще меньше. Матвей рассказал о своей беде Саше, но тот не дал никакого дельного совета. А всего из-за того, что не знал, что сказать на признание друга в симпатии к Яковлеву. У Жарина не было никогда серьезных отношений. По крайней мере, тот не подавал вида, что они были. Саша лишь сочувствующе похлопывал по плечу, советуя просто не прерывать общения с Михаилом Александровичем. Можно подумать, Матвей сам этого не понимал.
В диалог группы, которую староста завела, пригласив туда всех одногруппников, пришло сообщение. Староста написала: «Блин, ребят, я совсем зашиваюсь! У нас ведь закончились лекции по судебке, и их надо срочно подписать. Еще на прошлой неделе заведующий призвал всех старост потихоньку привозить тетради. Но у нас же как всегда есть те, кто списывает с чужих записей. Завтра нужно срочняк, а у меня сестра мелкая заболела. С ней некому посидеть. Кто сможет завтра ко мне приехать и забрать тетради, чтобы отвезти
