- Так и у тебя все зашибись, разве нет? – выдохнул Матвей, чувствуя, как Яковлев смотрит на него. – Отличная работа, хорошая зарплата, молодой красивый любовник под боком. Жизнь удалась, не так ли? – Шестерняков, хитро прищурившись, взглянул на обалдевшего от его заявлений мужчину.
- Это кто это у нас тут «молодой и красивый»? – с любопытством поинтересовался Яковлев.
- Как это кто?! – с притворным возмущением воскликнул Матвей, разряжая обстановку, чувствуя, как напряжение, сковывающее Яковлева, постепенно рассасывается. – А как же я? – парень тыкнул себя пальцем в грудь. – Или у тебя еще есть любовник? – достаточно хмуро полюбопытствовал Шестерняков.
- Разумеется, нет, - закатил глаза Михаил Александрович и, протянув руку, зацепился пальцами за край штанов Матвея, притянув его к себе, по-хозяйски обнимая того за талию. – Нет у меня больше любовников, красивый и молодой ты мой.
- Вот и ладно, - Шестерняков затушил сигарету в пепельнице, и обхватил плечи Яковлева, прижавшись к нему всем телом. – А на этого болвана забей. Я бы, конечно, на твоем месте специально туда бы пошел, прихватив с собой любовника для экспрессивности момента, но ты-то этого делать не станешь.
- Я не хочу, чтобы он разрушил еще и то, что мне стало дорого, - покачал головой Михаил Александрович.
- Вот и я говорю, что ты не пойдешь на это, - Матвей вздохнул. – Но я бы надрал твоему бывшему задницу.
- Защитник моей чести? – фыркнул Яковлев, склоняясь все ближе и ближе к лицу Шестернякова, из-за чего тому становилось все тяжелей связно мыслить, вспоминая прошлую ночь.
- Именно, - глухо пробубнил парень, взгляд которого забегал от глаз мужчины до его узких, соблазнительных губ. – И, блять, поцелуй уже меня.
Матвей первым потянулся вперед, встретив чужие губы на полпути. Яковлев, выдохнув, сжал ладонями ягодицы парня, услышав сдавленный стон в ответ. Через поцелуй Михаил Александрович старался передать всю свою благодарность, нежность и трепетное отношение, которое он испытывал по отношению к Матвею. Ему это удалось. Парень плавился в чужих руках, по его телу побежали мурашки восторга, когда их с Яковлевым языки сплелись в горьком от сигарет поцелуе. Дрожь пробрала Шестернякова, и он, уперевшись ладонями мужчине в грудь, отодвинул его, боясь, что снова прыгнет к нему в постель, несмотря на болящую жопу.
- Никакого секса, пока моя задница не придет в норму, - строго ответил парень, видя, как смущенно-обеспокоенно смотрит на него Яковлев. – У тебя штучка в штанах не хилая. Не думаю, что мое бренное тельце выдержит еще один раунд.
- Ты был прекрасен прошлой ночью, - искренне ответил Михаил Александрович, наглаживая круговыми движениями спину Матвея.
- Ага, - Шестерняков закатил глаза и плавным движением скинул с себя чужие руки. – Я рад, что смог удовлетворить Ваш аппетит, Михаил Александрович. А теперь, если Вы не против, утолите мой. Я есть хочу!
Яковлев фыркнул от смеха и, утянув Матвея в квартиру, отвел его на кухню, где усадил за стол и приказал ждать. Мужчина не стал особо заморачиваться, сделав аппетитные французские тосты. Достав из холодильника пресловутое малиновое варенье, немного сливочного масла, мужчина налил парню в стакан прохладный апельсиновый сок и присел к нему за стол, наблюдая, с каким аппетитом Матвей накидывается на еду.
- Кстати, у меня назрел животрепещущий вопрос, - Шестерняков, поглощая тост, поднял взгляд на Яковлева. – Скажи, а твои родители… Ну, в курсе, что ты по мальчикам?
Михаил Александрович не ожидал такого вопроса и немного поперхнулся, закашлявшись, но все же кивнул.
- Да, знают, - сдержанный ответ совсем не понравился Матвею.
- И как они к этому относятся?
- Прохладно, - вздохнул Михаил Александрович. – Когда они узнали – был скандал, в итоге которого я узнал, что являюсь неблагодарным сыном. Я у них единственный сын, достаточно поздно рожденный. Была ужасная взбучка.
Становилось понятно, что Яковлев не шибко желал развивать тему, но Матвей, как клещ, вцепился в свою жертву и не хотел отпускать. Парень достаточно легко смирился со своей влюбленностью в Яковлева, принял свои чувства, пусть еще и не рассказал о них. Поэтому вопрос совершения каминг-аута становился ребром. Матвей не привык скрывать от родителей что-либо, касаемо важных вещей. А Яковлев стал крайне важной и нужной частью жизни Шестернякова, и он понимал, что рано или поздно ему придется сознаться маме и папе, что их сын влюблен в мужчину. Возможно, это произойдет не скоро, но все же произойдет, и Матвею нужно было знать, к чему готовиться. Нет, конечно, он понимал, что будет скандал. Мама наверняка кинется за валерьянкой, а отец за водкой. А вдруг его не примут?
Матвей сглотнул. В горле появился ком, и аппетит начал угасать. Нет, он не хотел даже думать о том, что родители могут отказаться от него, сказать, что у них больше нет сына. Шестерняков любил своих предков до глубины души, но он не знал, сможет ли выбрать между семьей и Яковлевым в случае чего. Он понимал, что Яковлев – это его первая настоящая любовь, пусть он и оказался мужчиной. Самые первые настоящие, искренние чувства, которые поначалу казались глупостью, всплеском взбесившихся гормонов. Но после совместной ночи, после того, как Матвей осознал, что мужчина стал дорог ему, все сомнения отступили. И парень искренне начал беспокоиться о том, что в случае его разоблачения, родители могут поставить его перед выбором.
- Ты чего так побледнел? – обеспокоенно спросил Яковлев, нахмурившись.
- Нет, ничего, - Матвей качнул головой. – Так что дальше было после скандала?
- Ну, я тогда был уже достаточно взрослым, - припомнил мужчина, нехотя, но все же продолжая рассказывать, вдруг осознавая, что данная тема важна Матвею. Догадался на интуитивном уровне? – Я жил отдельно от них. Я не буду рассказывать подробности, но они не разговаривали со мной около года. Я пытался наладить с ними отношения, но они никак не шли навстречу. Но вскоре мама не выдержала. Меня приняли обратно, но мне кажется, что они до сих пор тешат надежду, что я просто играюсь и вскоре пойму, как прекрасна гетеросексуальная жизнь, - поморщился мужчина, вздохнув.
- А ты бы рассказал им сам? – тихо поинтересовался Матвей.
Михаил Александрович сразу понял, на что именно намекает Шестерняков, поэтому помолчал, словно раздумывая. Матвей поднял на мужчину взгляд, и тот пожал плечами:
- Не знаю, признался бы я им когда-нибудь, - честно ответил мужчина. – Если бы был уверен, что они меня примут – да. Но в данном вопросе не
