— Придется, — сквозь зубы процедил я и, не дожидаясь позволения, плюхнулся в кресло. — Мне нужны приглашения на завтрашний званый вечер.
— Вы не слышите, что я вам говорю? — всплеснул руками Рыбальски и встал из-за стола. — Ваши выходки слишком безумны. Да ни в одном приличном доме!..
— Безумны? — оскалился я. — Это вы еще не видели действительно безумных выходок. Вам придется пригласить меня, если не хотите, чтобы завтра весь город узнал о беременности вашей дочери!
— Вы не посмеете! — побелел Джеймс и рухнул обратно в кресло. — Это подло!
На мгновение мне стало стыдно, я словно вынырнул из темного омута и взглянул на себя со стороны. И ужаснулся. Как можно было докатиться до такого? Ведь настоящая Луиджиа ни в чем не виновата. Хотя возможно, что беременна вовсе не она, а та паскуда, что жила с каторжником в одном фургончике, спала с ним в одной постели и…
— Да, это подло, — кивнул я. — Но у меня нет выхода. Поверьте, ради вашей же дочери будет лучше…
И слова застряли в горле. А его ли дочери? Ведь мои предположения основывались на словах Луиджии о возрасте и на ее воспоминаниях о замке… Но все это время не Лу, а безумица играла со мной, как кошка с мышью. А если это был ее коварный план? Заполучить наследство Рыбальски, используя несчастных близнецов?.. Да нет, это слишком даже для нее… Но…
— Я вижу, что вы одумались, — с нажимом произнес хозяин кабинета. — Полагаюсь на остатки вашего благородства. Кстати, давно хотел вернуть вам, чтобы окончательно покончить с любыми недоразумениями. Моему сыну не нужны ваши подарки. Забирайте.
Рыбальски достал из шкатулки и положил передо мною… тот самый браслет с часами Гральфильхе. Я не поверил глазам.
— Откуда он у вас?.. — холодная тьма оникса обожгла мне пальцы, когда я взял его в руки.
— Забрал у Луки. Бедный мальчик так не хотел расставаться с этой цацкой, что пришлось…
Слова Джеймса утонули в глухом тумане, заклокотавшем в висках. Лука? Это невозможно! Разум еще пытался придумать логическое обоснование, как браслет мог оказаться у дурачка, но… Нет, нет и нет! Мальчишка совсем на нее не похож! Другой овал лица. Красные глаза. А грудь? Куда она дела грудь?!? Если снять очки на пол-лица? И парик? И фальшивую бородавку? Что тогда останется? Я зажмурился и потрусил головой.
— Вам нехорошо? — встревожено спросил Рыбальски. — Вы меня слышите?
— Лука носил браслет? — еле выговорил я.
— Что? Что вы там шепчете?
— Этот браслет был надет на Луке? — повторил я громче.
— Будто бы вы не знаете, как мой мальчик привязался к вам! Конечно, он носил ваш подарок, не снимая!
Привязался ко мне… Смешно. Это я привязался к мальчишке, искренне жалея несчастного дурачка и защищая его от жестокости… О господи! Нашел, кого защищать! Нервный смешок превратился в хохот, а потом я уже не мог остановиться.
— С вами точно все хорошо? — переспросил Рыбальски и добавил в сторону: — Ну точно, псих же…
Слезы выступили на глазах, я согнулся пополам, задыхаясь в истерическом смехе.
— Вот, попейте водички, — подвинул он ко мне стакан. — И это… не смею больше задерживать. Больше не хочу видеть вас рядом со своими детьми…
Детьми! Это вызвало новый приступ хохота. Память мстительно подсовывала мне чумазую рожу Луки, как он ковырял в носу, как закатил истерику, не желая купаться, отказываясь идти в бани и к цирюльнику… Взрыв хохота сменился беспомощными всхлипываниями, когда я представил бритую наголо светлую вояжну Ланстикун, безропотно таскающую ведра воды и выносящую за мной горшки…
— Ну что же это за напасть такая? Послать за лекарем? — суетился возле меня Рыбальски.
Лекарь? О да! Лука же так самоотверженно ухаживал за мной!.. Поил шоколадом! И тут я вспомнил, как спустил с мальчишки штаны и отлупил ремнем по заднице… Господи! Как же я был слеп! Я же просто не хотел замечать очевидного!.. Порезанные руки и лицо сразу после ограбления оранжереи! Постоянные отлучки! Ревнивая злость! А Лешуа? Конечно, он не будет встречаться с Лидией! Зачем? Если она и так у него на виду, пока он гостит в доме Рыбальски! Смех захлебнулся. Все против меня. Я схватил стакан и выпил воду залпом.
— Мне надо увидеть Луку.
— Вы не слышали? Я не желаю, чтобы мой сын общался с вами!
— Придется.
Вытащить паскуду за шкирку из особняка и сдать бойцам, которые караулят меня возле экипажа. Чего церемониться?
— Убирайтесь! — вышел из себя Рыбальски. — Или я позову охрану!
Его слова остудили мой запал. Не надо спешить. Силой мне никто не позволит забрать отсюда Хриз. В конце концов, раз я был дураком столько времени, можно побыть им еще немного… чтобы потом потребовать по всем счетам с лихвой. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
— Фрон Рыбальски, если я не получу приглашений на завтрашнее торжество, то весь город узнает не только о том, что ваша дочь беременна, но еще и том, что ваш сын и я, — я мерзко ухмыльнулся и сделал паузу, — любовники.
И ведь я даже не солгал… Рыбальски побагровел.
— Вы!.. Совратили моего сына?!?
— Нет, — покачал я головой. — Но заявить так мне ничто не помешает. Как вы там сказали? Моя репутация и так подмочена? Вот поэтому мне ничего не стоит подмочить ее и вашему сыну. Но я надеюсь, что до этого не дойдет, и вы проявите благоразумие и пришлете мне приглашения. Кстати… я знаю, кто отец ребенка Луиджии.
— Кто? И откуда вы можете знать?
— Приглашения?
Рыбальски скрипнул зубами, буравя меня яростным взглядом, но кивнул.
— Будут.
— Я просто догадался. Подумайте сами. С кем она жила в цирке? Кто легко мог соблазнить девочку? Кто, в конце концов, ее фальшивый дядя?
Я вышел из кабинета, оставив сидеть в кресле потрясенного и раздавленного Рыбальски. Мне было его искренне жаль. Он так радовался тому, что у них с Еженией нашлись дети, а на самом деле… Но теперь все вставало на свои места. Ежения была первой жертвой часовщика. Он погубил ее из мести за погубленный рубин. Но почему стал убивать вновь?..
— Ммм!
Я не успел опомниться, как спускавшийся по лестнице Лука перепрыгнул через три ступеньки и налетел на меня, повиснув на шее.
— П-п-плофессол!
Он задрал голову и лыбился мне с идиотским выражением на лице. Я даже засомневался. Актриса! Неужели можно так притворяться? Деревянной рукой я обнял ее за плечи и прижал к себе, мечтая придушить дрянь. Заболела челюсть от крепко стиснутых зубов.
— Я уже ухожу, Лука…
— Ммм!
Она не желала меня отпускать, уткнувшись в шею
