— Откройте глаза! — тут же осадил я ее. — И смотрите на меня, когда целуете! А то еще промажете!
Ее поцелуй был горек, словно яд. Я отравился им и понял, что не отпущу, не отдам ни императору, ни Единому. И плевать на все…
— Будете ухаживать за мной, светлая вояжна… — шепнул я ей. — Иначе Фердинанд узнает, где ваш брат прячет сиятельную княжну на сносях…
Она отпрянула от меня, словно укушенная. Моя рискованная ставка сыграла и сорвала куш. Хриз не помнила не только меня, но и того, что мне известно, а что нет. Осталось заставить ее проговориться, где же именно держат Юлю, и тогда лисий капкан захлопнется… Я улыбнулся своей будущей сиделке и добавил громко:
— А на обед я хочу приготовленную лично вами телячью отбивную с кровью… Да… И сладкого шоколада на десерт! Как вы там говорили? Он крайне пользителен для мужской силы?
У меня как-то сразу образовалось много посетителей. Первым явился полковник… Нет, теперь уже генерал Гогенфельзен. Заверил в том, что всегда считал меня невиновным, предложил крепкую мужскую дружбу, а также вернуться в его особняк, где мне обеспечат надлежащий уход и лечение. Предложение было заманчивым, но я слишком хорошо помнил, как кончил генерал Вальцкерт, которого отравила любовница Гогенфельзена по наущению Хриз. Нет, пожалуй, в крепости оно понадежней будет. Я отказался, сославшись на то, что работа над чертежами Искры требует полной секретности, которая возможно только здесь, в Крафградской крепости.
Велька не бросил меня, заделавшись помощником лекаря и навещая вместе с ним каждый день. Новости он приносил тревожные и самые противоречивые. Вооруженные стычки между имперскими силами и княжеским войском подле Виндена грозили обернуться войной, достаточно было одной искры… Тьфу, опять эта клятая искра!.. К счастью, пока папская гвардия сдерживала обе стороны, однако я понимал, что Орден Пяти долго ждать не станет. Слишком живы еще были воспоминания о мятеже в Чорногерии и печальной участи их столицы… Прежде всего, следовало решить этот вопрос. Велька отправил голубиной почтой от меня несколько распоряжений для воеводы Дюргера в Соляной замок, связался с Нишкой и через нее отослал мои предложения Ордену Пяти. Известие о том, что император Гарлегии собирается взять в жены опальную северную вояжну, уже успело распространиться далеко за пределами Виндена и дошло до Мелкундской унии, которая встала на уши. Вояг Густав, не оставивший после себя наследников, был недееспособен. Северные земли раздирали междоусобицы, каждый мелкопоместный богатей видел себя на месте кун-вояга. Однако возникшая из небытия светлая вояжна Ланстикун странным образом повлияла на настроение тамошней знати и сплотила ее. В безумной еретичке усмотрели надежду на возвращение былого величия Севера, ведь когда-то ее прапрапрабабка Хризолит Проклятая смогла завоевать полконтинента… И неважно, что при этом она развязала опустошительную Синюю войну, неважно, что сама Ланстикун отравила вояга, неважно, что ее зверства в собственном вояжестве до сих пор заставляли содрогаться любого здравомыслящего человека. Гаяшимское ханство пока выдерживало осторожный нейтралитет, однако уже ставило под сомнения решение церковного суда, мол, разве светлая вояжна может быть еретичкой?.. Мир словно сошел с ума… Сумасшедшая убийца и интриганка рвалась к власти, а ей аплодировали, ею восхищались, ее поддерживали и ненавидели, от нее ждали… Чего? Перемен? Неважно каких, лишь бы изменить судьбу мира…
Навестившего меня Лешуа я попросил о встрече с его женой. Он довольно резко отказал, но смягчился, когда услышал о моей просьбе.
— Я всего лишь хочу… Пусть не приходит, но нарисует для меня несколько портретов… по памяти. Тех невинных жертв Ланстикун, которых будут напоминать мне о ее злодеяниях… чтобы не дать ей вновь обмануть меня… Пожалуйста…
Он согласился и через пару дней вновь посетил меня, принеся рисунки Милагрос. Среди прочих заказанных для отвода глаз были портреты Антона и Юли. Я предположил, что служанка, которая всегда была при Хриз, не могла не знать о их судьбе, и не ошибся. На рисунке Юля выглядела мечтательно-задумчивой, ее взгляд был устремлен вдаль, руки сложены на животе… Платье слишком просторное, чтобы наверняка сказать, однако я догадался, что Милагрос знала о беременности княжны. При этом Юля не выглядела несчастной, на ее устах блуждала рассеянная улыбка. А что, если?.. Либо Милагрос заблуждалась, либо… А вдруг это ребенок вояга?.. И Юля хранит память о своем муже, томясь в неволе и оберегая их дитя. Но Хриз упомянула сына именно Антона, и едва ли простодушная княжна могла так легко ее обмануть.
Я отложил портрет Юли и потянулся за изображением самого Антона. Он смотрел на меня чуть устало, прищурив взгляд. Знакомый славный мальчик, однако возмужавший… Разворот плеч, поднятый вверх подбородок, едва заметная складка на лбу… И тут я едва не подпрыгнул на постели. Поднес рисунок к глазам и впился взглядом в правую руку юноши. На безымянном пальце было обручальное кольцо. Как же так?.. Я схватил портрет Юли и вгляделся в ее правую руку. Тоже кольцо, но не то, которое было обнаружено на пепелище дворца, другое… Я похолодел. Подлый план Хриз предстал во всей красе. Она решила заполучить наследника… Если она признает Антона своим братом, скажем, незаконнорожденным, но уже женатым на единственной внучке великого князя… Тот ничего не сможет сделать, пока его правнук в руках мерзавки. Хриз сможет диктовать свою волю не только северным землям, но и Великому Кераимскому княжеству… Или даже объединить их в единое государство… Нет, стоп! Ведь вояг Густав жив! Пусть валяется бревном и пускает пузыри, но жив! А Юля все еще замужем за ним. Что-то в планах Хриз не сходилось. До боли в глазах я разглядывал портреты, силясь по мелким деталям получить подсказку, где могут держать княжну, но увы… Либо Милагрос и сама этого не знала, либо умела скрыла на своих рисунках.
Визит казначея ордена когниматов был ожидаем. Я помнил о неосторожной обмолвке отца Васуария о проклятом золоте и решил копнуть в этом направлении.
— Вы переменили свое решение, фрон Тиффано? — в лоб спросил меня церковник. — Могу я узнать, почему?
— Мне кое-что пообещали, — не покривив душой, ответил я. — Однако теперь я засомневался в том, что получу обещанное.
— И что же вам пообещали?
— Четверть.
— Хм… — отец Васуарий был не из тех, кого можно легко провести. — Четверть чего?
— Проклятого золота.
Он нервно сглотнул и стянул очки с носа, принялся их протирать, не сводя с меня подслеповатого взгляда.
— Очень смело.
— И слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ведь это похоже на дележ шкуры неубитого медведя. Я же прав? Золото так и не нашли?
—
