Мимо отвесных гранитных обрывов и стоящих на высоких камнях деревьев, мимо поросших черным ельником, заваленных буреломом склонов, мимо поросших мхом и вереском скал и торчащих у берега острых камней. Они возвращались в Гирту, уходили все дальше и дальше от лесной станицы, но еще долго в сырой и холодной утренней дымке были слышны многократно усиленные эхом удары колокола, разносящиеся далеко по холодной и туманной сонной реке.
* * *Ближе к девяти часам выглянуло солнце. Покачиваясь под ударами гуляющего над рекой ветра, ладья весело мчалась вниз по течению, по холодной и беспокойной воде. Боцман свистел в свисток, гребцы налегали на весла, подгоняли ее бег. Мужчины сидели на носу, смотрели на мерцающие за бортами волны, играли в шахматы, скупо переговаривались охрипшими голосами, наслаждались солнечным небом и холодным влажным, развевающим волосы, освежающим разгоряченные с недосыпу лица, ветром. Курили трубки, щурились на солнце, вглядывались в высокие, круто спускающиеся к воде берега и растущий по ним густой, уже начинающий желтеть по осени, суровый и безлюдный лес.
— А чего не прислали катер? — поинтересовался кто-то от нечего делать — мигом бы доехали.
— Поломался — ответил маркиз Борис Дорс. Еще с ночи, отдав распоряжение своему сыну и дружинникам самостоятельно возвращаться в Гирту, он поднялся на борт ладьи. Показал капитану какую-то бумагу, что ему срочно надо в город по важному каноническому поручению и сел на скамью к гребцам, так что за спешными утренними приготовлениями к отплытию, никто и не подумал выгонять его на берег.
— Сэкономили на ингибиторе, испортили дизель. Без ингибитора горит нестабильно — доходчиво разъяснял маркиз — капитан с инженером в прошлом месяце к нам приходили, заказали молебен, просили благословить.
— И что совсем не помогло? — отворачиваясь от борта, с которого он задумчиво смотрел на реку, включился в беседу лейтенант Манко, уточнил у маркиза.
— Помогло — без тени улыбки ответил Борис Дорс, попытался отшутиться — но только до тех пор, пока под полной нагрузкой не запустили.
— Да Тиргофф рассказывал! — со смехом заметил, кивнул ему усатый капитан Троксен — как вы в ответ написали ему в объяснительной, что сколько денег пожертвовали, на столько и хватило. Вас вслух на совещаниях читают. «Выпороли в качестве епитимьи с личного согласия и устного благословения духовника, претензий не имеет». Ваши юридические опусы в «Скандалы» надо, а не в полицию.
— А ингибитор экономить, а потом за герцогский счет чиниться, это как называется? — возмутился Фарканто, вступился за маркиза.
— Церковь не отвечает за поломки дизеля, если в него топливо не по инструкции лить — нахмурился, начал сердиться, обвел насмехающихся над ним рыцарей злым взглядом, с вызовом ответил Борис Дорс, обеими руками прижал к себе ножны с мечом, словно заслоняясь ими — и что вы все в рай после смерти попадете, тоже не гарантирует.
— А должна! — сурово и требовательно бросил ему маркиз Раскет — что это у нас за церковь такая, раз ничего не гарантирует.
— Какую Господь вам назначил, такая и есть! — также грубо ответил ему, бросил, племянник епископа — а у пьяного лесоруба все деревья вокруг кривые!
Сбивчиво грохоча башмаками, пришла юная графиня Тальпасто, спросила есть ли у кого выпить, нажаловалась, что принцесса Вероника приказала отобрать у нее бутылку и выбросить ее в реку. Кто-то кивнул на маркиза Дорса, весело предложил ему поделиться с графиней. Та не поняла шутки, встала перед ним в позу, с готовностью протянула руку, но не удержалась на нетвердых похмельных ногах и упала вперед лицом так, что Борис Дорс едва успел ее подхватить. Потеснив его и сидящего рядом, благоразумно не вмешивающегося в разговор рыцарей Вертуру, уселась рядом с ними. Поплотнее укутавшись в свой короткий плотный плащ, прищурилась, бессмысленно заулыбалась яркому солнцу и мужчинам.
— Ну дайте же! — требовательно схватила она за плечо, со всей силы затрясла племянника епископа, попыталась сорвать с него украшенный опознавательным военными лентами черно-белых цветов Тальпасто берет — я приказываю! Смиррна!
— Леди-герцогиня вам же запретила! — грубо одергивая плечо, хмурился, огрызался тот — да у меня и нету! Вон у сэра Фридриха кофе есть…
— Идите вы к черту маркиз! — обиделась графиня, толкнула плечом, лягнула его башмаком по ноге.
— Готовьтесь! Вот сейчас он и до леди-герцогини договорится, мы его за борт и выкинем! — отвлеклись от шахмат, с недобрым смехом заявили с соседней скамьи.
— А вы что еще тут делаете? Вас сюда не приглашали! — заметив племянника епископа, возмутилась рыжая Лиза, которую принцесса Вероника послала на нос, присмотреть за покинувшей их девичье общество на корме, юной графиней. Ее неопрятные темно-рыжие волосы были собраны в хвост, а на плечах красовалась плотная шерстяная темно-зеленая пелерина с капюшоном, украшенным на конце бубенчиком.
— Ну все Борис, похоже вам конец! — покачал головой капитан Троксен, задорно щурясь на не знающего что и сказать на это обвинение маркиза.
— Если леди-герцогиня не желает меня видеть… — попытался оправдаться Борис Дорс и, накинув на голову капюшон, спрятался за Вертуру, с которым, за неимением свободных мест на банках, они сидели у самого борта на бухте толстой мохнатой пеньки.
— Аксель! — щурясь от солнца и ветра, придерживаясь за плечо рыцаря, чтобы не упасть, капризно и требовательно заявила рыжая Лиза — выкинь этого хама за борт, чтоб знал свое место!
— Никак нет! — нагло ответил своей подруге кавалер, весело и многозначительно прикладывая руку к груди и кланяясь ей в ответ — сэр Борис никому не хамил, а кого выкидывать за борт, здесь приказывает только леди Вероника!
— Ах так! — пьяно топнула ногой по деревянной решетке рыжая Лиза и побежала на корму, жаловаться герцогине.
— Ну не приглашали вас сюда, Борис, ну Бог бы с вами. Но хоть можно язык-то попридержать было? — укоризненно покачал головой князь Мунзе, достал из под полы плаща припрятанную флягу, выпил из нее немного и так, чтобы никто не видел, аккуратно передал соседу.
— Эх… По житейскому морю зря воздвижимых страстей в тихую гавань… — обреченно развел руками маркиз, примечая, что принцесса с остальными девицами и сопровождающим ее, положившим руку на эфес меча лейтенантом Киркой идут к ним с кормы.
— Вот он! — бесцеремонно указала на племянника епископа, что уже встал на ноги и, приложив ладонь к груди, смиренно опустил голову, рыжая Лиза, ткнула пальцем на юную графиню Тальпасто — и эта тут уже опять пьяная сидит!
— Щас будут ему и тощие дохлые зайцы
