— Крику было, что не приведи господь. Тоже мне святые братья, ругались как последние базарные бабы.
Я судорожно пытался вспомнить, о чем был разговор, но наткнулся на совершенную пустоту в своей голове, поскольку думал совершенно не о том, игнорируя болтовню старика до тех пор, пока в ней не начали проскакивать действительно важные сведения. Стараясь не подавать виду, я попытался было невзначай узнать содержание нашего диалога, но не особо преуспел в этом.
— Так я тебе и рассказал, что благородные киры опять свой совет собрали, много на нем ругались, да так и не пришли ни к чему.
— А ты-то откуда знаешь?
— У этих стен есть уши. И, если знать как правильно спрашивать, они могут о многом поведать, — на этот раз улыбнувшись во весь свой почти беззубый рот, старик положил в него последний кусок непонятного месива из миски и, облизнув ложку, поднялся из-за стола.
До колодца я добрался почти как в тумане: вот я дрожащими руками пытаюсь набрать воду из колодца, вот меня замечает этот старик, до поры до времени наблюдающий за мной из тени у здания склада. Кажется, смеялся он так громко, что слышал весь Демберг, однако странная его безлюдность в тот момент сыграла мне на пользу. Затем он, неспешно, будто осознавая свою незаменимость, проследовал ко мне, помог набрать воды и терпеливо ждал, пока я вволю напьюсь и умоюсь, промочив при этом всю свою одежду. Затем он отвел меня в солдатскую столовую и велел необхватной поварихе накормить нас обоих, умудрившись устроить маленький скандал на ровном месте. Напирал он по большей части на то, что я — благородный гость, а его, старого служаку, приставили ко мне в качестве чуть ли не камердинера. Мой внешний вид на тот момент не очень-то подходил потомственному патрицию, но старику, притащившему мою полубессознательную особу, удалось уболтать своего оппонента.
— Ты же ведь из тех, кто с самим Цикутой прибыл, так?
— Так. А где он, ты случайно не знаешь?
— Ну так… ты же вместе с ним прибыл, а не я. Тебе и знать.
— Но ведь именно ты знаешь, как заставить стены местного замка говорить.
— Тоже так.
— Видел ты, дед, преподобного Августина, или нет? — раздраженно стукнув кулаком о стол, я почувствовал, как в кулак вонзилась пара мелких заноз.
— Видал. Уехал он с утра еще вместе с командорами и энтим, новым верховодом.
— Куда уехали? — не поверил я словам старика.
— Так все, почитай, и уехали. В крепости солдат десяток осталось да кир Бенедикт, что у нас материальным, значица, имуществом ведает.
Я как последний дурак всю ночь и весь день ждал покушения на свою жизнь, а Цикута и все остальные непонятно зачем и куда уехали из Демберга, не посчитав нужным уведомить меня об этом. Такое пренебрежение собственной персоной я просто не мог стерпеть, и потому готов был в тот же момент отправиться на конюшню седлать Хлыста. Старик же, которого, как оказалось, звали Джонасом, будто прочитав мои мысли, стал меня отговаривать.
— Раз ты с самим Цикутой приехал, значит, под его началом ходишь. А ежели так, то лучше никуда без его разрешения не суйся.
— Почему это?
— Так ведь Цикута же. Сказал — сиди, сказал — траву ешь и из себя зайца изображай.
— Но он ведь сам уехал, оставив меня здесь в полном неведении.
— Значит, так и надо было. Ты, парень, молодой ещё шибко, в твоём возрасте надо дисциплине учиться, а не головой своей дурацкой куда ни попадя лезть. Сиди и кашу жуй, пока старший не вернётся.
Некоторое время мы сидели в полном молчании, и я пытался всеми силами удержать себя от какой-нибудь очередной глупости.
— Может ты и прав, старик. Всё равно другого выхода у меня нет, кроме как на месте сидеть.
— Энто правильно, энто хорошо. А ты в кости, случайно, не играешь?
— Ясно всё, зачем ты меня остаться уговаривал. Впрочем, почему бы и не сыграть разок.
Пожалуй, будь я немного более исполнительным, наверняка бы собрал себе побольше провианта и заперся в комнате, став дожидаться возвращения Августина. Но глупая обида на недомолвки и непонятный отъезд инквизитора сделали своё дело и, дабы развеять скуку, я целый вечер провел за игрой в кости, проиграв ушлому Джонасу полновесный золотой юстиниан, способный обеспечить тому вполне безбедную жизнь на ближайшие пару месяцев. Прежде чем идти в помощники к Августину мне стоило узнать о нем как можно больше, и тогда лишних проблем удалось бы избежать, но всё сложилось так, как сложилось, и ближе к полуночи за мной всё-таки пришли.
***
Сложно сказать, почему те, кому было поручено со мной разобраться, заявились так поздно. Возможно, это было связано с поспешным отъездом из Демберга всего командирского состава и большей части солдат капитула, а также, что немаловажно, Августина и подчиненных ему боевых братьев. Возможно, они дожидались, пока я выпью достаточно, чтобы потерять координацию движений, и тогда меня можно было бы взять голыми руками. Однако второй вариант был все же куда менее вероятным: троица бездоспешных и вооруженных только короткими мечами воинов ордена сама оказалась пьяна. Всё указывало на то, что встретить меня здесь они совсем не ожидали. Они буквально вломились в помещение столовой, где я и провел целый вечер, наслаждаясь царившей в ней прохладой, шумные и воняющие тяжелым перегаром, остановившись как вкопанные, едва завидев меня.
— Отойди, старик, — обращаясь к Джонасу, не слишком твердым голосом велел главный среди них, на лице которого красовался огромный лиловый синяк.
Джонас же, также немало набравшись, в первые мгновения даже не осознавал, что обращаются именно к нему, а потому никак не отреагировал на обращенную к нему «просьбу». Я же, кажется, мгновенно протрезвев, вскочил на ноги и схватился за оружие. Как ни хороша была моя военная подготовка, вопреки веяниям народного эпоса, где главные герои раскидывают врагов десятками, сотнями и даже тысячами, противостоять трем рослым, хорошо сложенным и, вероятно, закаленным множеством сражений воинам, судя по количеству
