Лис понял, что переборщил, нахапав тяжелого товара, когда, затаив дыхание, с отчаянием гадал, перелетит сверток через забор или шлепнется в мутную жижу во дворе. Сверток скрылся в темноте и, размотавшись от удара оземь, оглушительно звякнул по брусчатке. Грохнула золоченая посуда, отскочил в сторону бронзовый кубок с изумрудной инкрустацией, блестящей россыпью раскатились перстни и серьги, оседая в вязкой грязи по кромкам луж. Лошадка шарахнулась в сторону, протащив за собою державшего ее под узду Крысюка, и громко заржала.
Пузан залился лаем, чем еще сильнее испугал нервную кобылицу. Рушай заметался у самого забора, гневно рыча на спешно собиравших рассыпавшееся в грязи добро воров, пока колчеухий безуспешно пытался успокоить брыкающуюся лошадь.
Лис хлопнул себя ладонью по лбу, исступленно наблюдая за происходящим. Он не услышал, как тягуче заскрипела кровать в спальне купца, и не заметил, как отворилась дверь на противоположном конце коридора. Зато от приближающегося шлепанья босых ног, волосы встали дыбом у него на затылке. Чиркнуло кресало. За окном захлебывались лаем охранные псы, лошадка била копытами по брусчатке, а отборная брань подельников за забором раздавалась приглушенно, но явственно.
— Чего разбрехались, окаянные? — сонно пробурчал Ерема, пытаясь зажечь лучину.
— Все в порядке, — храбрился Лис, бледнея. — У меня все под контролем.
— Так угомони псов, спать не дают. Я тебе за что серебром плачу? — светлая фигура купца, обряженная в сорочку для сна неумолимо плыла к окну, чиркая кресалом. — Пузан, Рушай, а-ну — фу, пасти захлопнули, пустобрехи!
— Бродяги какие-то проходили мимо, песни пели, — отчеканил Лис, перекрикивая собак и кобылицу. — Похабные.
Зависла гнетущая тишина, и рыжий попятился к окну, готовясь к бегству — в тесном коридоре с купцом не разошелся бы из-за внушительных размеров Еремы, упершего руки в бока и занявшего весь проход нерушимой горой.
С другой стороны забора, наконец, послышалось нестройное пение. Псы вторили, рыча и подвывая. Купец хмуро прислушался. Хор голосов, казалось, удалялся и затихал. Только собаки продолжали надрывно лаять.
— Разогнать? — уточнил Лис, цепляясь дрожащими руками за раму окна и заталкивая оставшиеся свертки ногой в темный угол.
— Послала же богиня помощничка, — причмокнул от недовольства Ерема. — Сразу надо было гнать, вертопрах. Теперь-то чего, вслед орать им будешь да соседей будить?
Голоса за забором стихли, только тихо пофыркивала лошадка да рычали волкодавы. Купец развернулся и, шаркая, зашагал обратно к спальне. Лис вытер взмокший лоб. «А купец-то, слепой, что курица. Вот свезло…», — успел подумать он, когда Ерема тоненько ойкнул и хрипло выругался, нагибаясь к ушибленному пальцу, а тяжелый амбарный замок отлетел, с лязгом ударившись о стену.
— Это что еще за новости? — прогремел недовольный голос и притихшие псы залаяли с новой силой. Ерема, неуклюже опираясь на пятку, чтоб не потревожить забитый палец, возвращался к сторожу.
Лис поторопился выбросить третий сверток и уже забросил ногу на окно, когда с улицы послышался свист и отчаянный выкрик Кайдала:
— Меч! Меч забери, меня Прокош за него… — дальше Лис не расслышал, припадая к полу и обшаривая гладкие доски в поисках оставленного оружия.
Наткнувшись на холодный металл, он сгреб меч и поспешил обратно — подволакивая ушибленную ногу и потирая кулачищи, к нему ковылял Ерема.
— Куда полез, вымесок?! — рычал купец, напирая. — Стой, охальник треклятый, не то хуже будет!
Лис швырнул меч за забор, втайне надеясь, что попадет ненароком в Крысюка, не удержавшего лошадь и поставившего под удар успех общего дела и сохранность его жизни. Меч ударился о брусчатку, низким звоном оглашая округу. Кайдал возмутился, что он за испорченную железку не расплатится, но Лис не слушал. Купец уже протягивал к нему руки, когда рыжий наполовину высунулся из окна, намереваясь прыгать. Цепкие пальцы сомкнулись на штанине, затрещала натянутая ткань. Ерема не удержал вора, а Лис вместо ловкого прыжка, неуклюже шмякнулся под окно, в размокшую глину.
— Караул, грабят! — голос купца растерял сонливость и звенел над соседними домами, гонимый ветром по улицам города. — Последнего лишают!
Лис отлип от чавкнувшей жижи и, вытирая на ходу лицо, рванул к забору.
Вскоре с грохотом отворилась дверь. Ерема, всколоченный, белый от ярости, спускался с крыльца, сжимая в руках топор. Собаки завиляли хвостами появившемуся прежде времени хозяину и ринулись к дому.
— Рушай, Пузан — дармоеды, взять! Чужой! — заскрипел зубами купец, потрясая топором.
Волкодавы, повинуясь указу Еремы, сменили направление и понеслись обратно.
— Эй, подождите… — Лис отчаянно схватился за забор и подтянулся, повисая на нем животом. Цоканье копыт слышалось все дальше и дальше — подельники спешно уводили груженную мешками с добычей лошадку.
Пот вперемешку с грязью застилал глаза. Дыхание сперло. Он попытался перекинуть ногу, но на штанине повис рябой Пузан. Лис услышал, как смыкаются тяжелые челюсти, и трещит под ними потертая ткань, почувствовал, как холодом наливаются конечности, деревенеют пальцы, готовые вот-вот разжаться и зажмурился в ожидании нового шрама. «Только б ногу не отожрали», — в последний раз дернулся он и замер.
Ерема, перекатываясь с ноги на ногу, спешил к забору. Казалось, земля дрожит от его тяжелых шагов. Купец выкрикивал на ходу проклятия и, разрезая со свистом воздух, размахивал топором.
Лис открыл один глаз — по ощущениям нога была на месте, только все отчетливей и отчетливей слышалось, какими именно словами разъяренный хозяин дома поминает всю его родню до седьмого колена. Пузан, не разжимая челюстей, зарычал и Лис обернулся на пса. Тот тянул рыжего обратно, не забывая лениво повиливать хвостом. Лис осмелел и дернул ногой:
— Пшел отсюда, фу, — прошипел он, не сводя взгляда с приближающегося Еремы.
— Держите его! Остановите! Грабят! — отчаянно взвыл купец, поскальзываясь на мокрой траве.
Лис собрался было горячо поблагодарить первых пришедших на ум богов, но купец не упал, только пошатнулся, взмахнув руками, что мельница, выпрямился и продолжил бег.
— Ату его, Рушай! Взять! — Ерема поглядывал под ноги, боясь не добежать до грабителя.
Рушай исполнять команду не спешил, зато истошно лаял, из-за чего в окнах соседних домов загорался свет. Пузан требовательно потянул штанину, и Лис разжал пальцы. Комья земли разлетелись в стороны, когда он приземлился, сминая цветы под забором. Ерема приближался, а волкодавы, хоть и не клацали больше зубами, теснили Лиса, вдавливая в доски забора.
Тот шарил руками по земле, и лихорадочно осматривался. Как назло, ничего толкового, чем можно было бы отбить топор, не находилось. Взгляд его зацепился за палку, заботливо прикопанную у куста смородины. Лис пополз к ней на четвереньках под утробное рычание Рушая и Пузана.
— Ты же хочешь играть, глупая псина? — рявкнул он, выуживая палку и стряхивая облепившую ее землю. — Лови!
Палка отлетела аккурат в сторону пыхтящего Еремы. Рушай с Пузаном сорвались с места,
