Из всех невероятных фактов об Аннамэтти в этот поверить сложнее всего.
Кажется, будто кто-то вскрыл потайную дверь глубоко внутри моей грудной клетки. Бережно хранимый семейный секрет вырывается наружу и висит в пропахшем супом воздухе. В голове проносятся сотни мыслей, когда я смотрю на ее лицо – такое знакомое и в то же время такое чужое. Анна не была ведьмой. В отличие от Аннамэтти.
Аннамэтти кивает. Суп возвращается к спокойному томлению в кастрюле.
Покрытые пятнами руки тетушки снова хватают Аннамэтти – только в этот раз в ее глазах горит странный огонек. Весь скепсис испарился.
– Эви, дорогая, ты завела очень интересное знакомство.
* * *Тетушка долго и подробно расспрашивает Аннамэтти о ее семье, прежде чем нас отпустить. Забавно: как и мы, гостья утверждает, что ее предки жили в городе Рибе и состояли в родстве с самой знаменитой датской ведьмой Марен Сплиид. Двести двадцать лет назад по приказу короля Кристиана IV ее привязали к деревянной лестнице и бросили в костер. Этот случай не только послужил уроком, но и породил множество легенд. Дар Марен был исключительным, но смелость сыграла с ней злую шутку. Смерть знаменитой ведьмы и последовавшие за ней казни, происходившие при «Охотнике на ведьм», заставили ведьм Дании разбежаться по всей стране. Наш народ так и не смог оправиться после тех событий – кланы развалились, а магические знания хранились внутри семей и не разглашались.
Учитывая время и расстояние, неудивительно, что в Хаунештаде живет не одна магическая семья, восходящая корнями к городу Рибе и Марен. Однако мне все равно сложно с этим смириться. Мы так долго верили в свою исключительность.
Когда Хансе наконец удается узнать все подробности о генеалогическом древе Аннамэтти, мы идем на улицу. Затем заходим в лесочек за домом, где нас никто не увидит – даже из замка Ольденсбургов, славящегося своими панорамными видами. Мы спускаемся вниз, к морю.
Нужно внимательно смотреть под ноги – земля усеяна корявыми корнями и ветками. Но я знаю эту тропинку, ведущую вниз по пологому склону, лучше, чем кто бы то ни было. И ухитряюсь по пути незаметно рассматривать Аннамэтти. Может, ее семья действительно приехала издалека. Однако на лице у юной ведьмы написано: она местная.
Насколько я знаю, Анна не владела магией. У нее были мама с папой – оба «обычные» люди – и бабушка. Для пожилой женщины Анна стала центром вселенной. Родители уехали из города вскоре после похорон дочери. Собрали свои вещи и титулы и переехали на Ютландию – подальше от места, где все напоминало о тяжелой утрате. Бабушка все еще живет здесь, но она потеряла рассудок от горя, не сумев перенести потерю семьи. Я иногда встречаю ее в булочной. Старушка всех зовет «Анной» – даже меня.
– Что? – интересуется Аннамэтти, перехватив мой взгляд. Мы пролезаем меж двух сросшихся деревьев, стволы которых увлажнились от сока.
Я не могу поведать ей свои мысли. Но в голове крутится несколько вопросов.
– Просто… как ты узнала, что мы ведьмы? Если бы ты не угадала, мы бы могли сдать тебя. Тебя могли бы отправить в изгнание.
Девушка уклоняется от ветки.
– Я просто почувствовала.
Как тетушка Ханса.
– Наверное, я никудышная ведьма, – отвечаю я. – Я ничего не почувствовала. Сейчас я ощущаю, как кровь волнуется в жилах. Но час назад? Нет.
Сколько же всего я не знаю о своих способностях.
– Эви, я думаю, ты отличная ведьма.
Очень мило с ее стороны. Однако это не значит, что слова Аннамэтти – правда. Тетушка Ханса показала мне только самые простые заклинания. Я читала ее книги и книги матери и знаю: еще учиться и учиться. Увидев способности Аннамэтти, я поняла, что появилась возможность узнать больше.
– Как ты это сделала? Я имею в виду трюк с супом.
Аннамэтти пожимает плечами и, ухватившись за ствол, описывает круг – как будто водит хоровод у майского дерева[5].
– Это всего лишь оживляющее заклинание, – отвечает девушка так, словно произвести впечатление на тетушку Хансу – незначительное дело.
Я чувствую укол зависти. Аннамэтти так легко, просто и со знанием дела говорит о магии. Я тоже так хочу. Я потратила несколько месяцев на изучение литературы и эксперименты, чтобы сотворить заклинание от Засухи. И я не уверена, что оно сработало.
У меня имеются только косвенные свидетельства его эффективности, а госпожа Серафина научила меня не выдавать случайности за успех.
Еще пара шагов, и мы на белом песке пляжа, невидимого из Хаунештадской Бухты. Я всегда тут хожу, когда нужно срезать путь до Лагуны Греты. Я пытаюсь перестать волноваться, но не получается – ведь никогда не доводилось посещать лагуну при свете дня. Я окидываю взглядом пляж. На нем ни души – все, должно быть, готовятся к вечерним празднованиям.
– Осторожно, – предупреждаю я, когда мы доходим до конца пляжа. Там находятся два огромных камня. – Здесь глубоко.
Я снимаю ботинки и чулки и вхожу в воду. Почувствовав под ногами песчаное дно, я оборачиваюсь и вижу: Аннамэтти все еще стоит у камней.
– Вот, – возвращаясь, я протягиваю ей ладонь. – Возьми меня за руку. Я помогу.
Маленькими шагами девушка подходит и крепко хватает меня за руку. Я улыбаюсь.
– Пойдем. Это не страшно.
Добравшись до нужной точки, я отодвигаю небольшой булыжник, загораживающий вход, и приглашаю Аннамэтти войти. Даже в разгар дня пещера погружена в тень. Я зажигаю свечку. С выступов на стенах свисают различные бытовые приспособления. На полу стоит ведро с задыхающимися устрицами – мой недавний провал. На уступе выстроились мои растворы, баночки с чернилами осьминога и кальмара, ядом медуз и измельченным в порошок панцирем краба.
– Ты построила себе логово.
Я смеюсь в ответ.
– Точнее, секретную мастерскую.
– Нет же, это именно логово. – Руки Аннамэтти скользят по каменному выступу. Она поочередно поднимает на свет баночки, восхищаясь цветом и консистенцией содержимого.
Мыском туфли юная ведьма толкает ведро с устрицами.
– Что ты собираешься сделать с этими малютками? – Она берет одного моллюска и держит его в ладошке – как будто это птенчик, а не источник моего бесконечного разочарования.
– Они пустые. Я хотела заколдовать их, чтобы они выращивали жемчужины. Потом их можно было бы расколоть…
Резким жестом Аннамэтти прерывает меня. Она вполголоса бормочет что-то невнятное, сосредоточив взгляд на устрице.
В следующее мгновение раковина моллюска становится ярко-розовой, как закатное небо. Ее створки открываются. Внутри лежит превосходная жемчужина: идеально ровная, молочно-белая и переливающаяся.
– Она прекрасна, – завороженно говорю я, хотя слова кажутся бесполезными для описания такой красоты. Она неземная, неестественная. Мне хочется дотронуться до жемчужины, но в то же время страшно. Она кажется… живой.
Аннамэтти загадочно улыбается.
– Думаю, слишком прекрасна, чтобы ее разбивать, – девушка произносит древнескандинавское слово «Fljóta». Жемчужина уже парит у ведьмы над ладонью. Затем без лишних слов девушка снимает несколько нитей, свисающих с вбитых в каменные стены гвоздей. Аннамэтти накрывает жемчужину и нить руками, скрывая их от меня. Потом про себя читает заклинание, сконцентрировав взгляд в одной точке. Несколько секунд спустя она раскрывает ладони. В них оказывается безупречное жемчужное ожерелье.
– Повернись и приподними волосы, – командует она.
Я подчиняюсь. Аннамэтти завязывает ожерелье на моей шее, располагая его так, чтобы жемчужина лежала в углублении между ключиц. У меня нет драгоценностей. Я ни разу не примеряла их. Правда, если не считать обручального кольца моей матери, которое отец прячет в небольшом сундучке вместе с письмами, рисунками и другими воспоминаниями об их совместной жизни.
Я прикасаюсь к жемчужине и поднимаю глаза на Аннамэтти. Та уже увлечена следующей устрицей и нитью. Несколько секунд спустя юная ведьма надевает очередное ожерелье себе на шею.
– Теперь и у меня такое есть, – говорит она.
У меня ком встает в горле. Я помню, как Анна произносила такие же слова, когда мы делали ожерелья из
