Я пыталась что-то сделать, оттолкнуть, отодрать ее от себя, но все было тщетно. Пальцы проходили сквозь черный дым, а рука все сильнее сжимала горло, не давая дышать. В какую-то секунду я перестала молотить ногами по воздуху и вырываться. Я просто со всей отчетливостью осознала, что тени повелительницы вполне под силу меня убить. И никаких психованных фанатиков не надо. Достаточно просто привести в ярость будущую свекровь до такой степени, что ее разум забудет о том, что вместе с «ненавистной полукровкой» она убивает и собственного сына. Едва ли она в тот момент могла об этом вспомнить. Ведь в ее глазах плясал такой же черный туман, как и в глазах ее тени, и я ничего, ничего не могла сделать, даже крикнуть или вздохнуть. Я могла только смотреть, и я смотрела в глаза этой твари, пока она неожиданно не вздрогнула и не разжала пальцы.
И в тот момент, когда я упала на колени, пытаясь сделать хоть один вздох воспаленным горлом, дверь в кабинет с грохотом распахнулась, и внутрь стремительно вошел взволнованный и какой-то весь растрепанный ректор, словно он несся сломя голову или летел на драконе без защиты.
— Детка, ты жива? — кинулся он в первую очередь ко мне, поднял, внимательно осмотрел горло, заглянул в сухие и решительные глаза, и почему-то тоже вздрогнул. Прямо как тень недавно. Кстати, она пропала с появлением Лазариэля.
— Жива, — попыталась прохрипеть я. Вышло плохо и неубедительно. Ректор даже губы поджал, и черные глаза его опасно замерцали. А затем он повернулся к тоже почему-то сидящей на полу Паэль, и в комнате заметно похолодело.
— Сегодня ты перешла границу. Инар узнает об этом.
— Я знаю, — убито прошептала Паэль.
— Нет, не знаешь. Ты применила тьму против этой девочки, ты едва не убила истинную своего сына. Ты настолько забылась? Настолько ее ненавидишь?
— Хватит, — резко ответила Паэль, вернув себе прежнюю маску уверенной в себе женщины, но руки ее дрожали, а значит, не так уж она была уверена, как хотела казаться. — Я не позволю так с собой разговаривать ни тебе, ни кому бы то ни было еще. И тем более не позволю отчитывать себя в присутствии… тех, кого это не касается. Но ты прав, я забылась. Прошу прощения. И я сама сообщу Инару о своей ошибке. А теперь, полагаю, наш разговор окончен. Лазариэль, проводи девушку к лекарям. Пусть посмотрят ее горло. И не цепляйся ты так за нее. Вряд ли даже моя сила способна ранить эту особу. Инар хорошо ее защитил.
С этими словами Паэль гордо вскинула голову, бросила на меня пристальный и немного тревожный взгляд и покинула кабинет ректора.
— Если бы я ее не знала, то подумала бы, что она сожалеет, — прокаркала я, пытаясь вернуть прежний голос. Получалось слабо.
— Не принимай все близко к сердцу, милая.
— Да куда уж мне… принимать. Где я, а где венценосная повелительница. А вы, правда, расскажете все Инару?
— Ты этого хочешь?
— Не думаю, — с сомнением ответила я на ждущий взгляд ректора. Этого мне еще не хватало — встать между ним и его матерью. Она и так меня не выносит, а что будет, если я стану на нее ябедничать? Точно тень подошлет как-нибудь вечерком, чтобы завершить начатое. — Пусть сами разбираются. К тому же я не питала никаких иллюзий, когда шла сюда.
— Чего она от тебя хотела?
— Очевидного — убеждала, что мы с Инаром не пара. Зря старалась, я и так это знаю.
— Но что именно могло так вывести ее из себя?
— Она хотела, чтобы я порвала с ним. Я отказала.
— И правильно сделала, — согласился ректор и как-то даже возмутился что ли? — Паэль и ей подобные не способны понять. Они никогда не чувствовали и десятой доли того, что чувствуем мы. Иначе бы она даже не мыслила о подобном. Разорвать связь истинных — безумие. Именно поэтому мне иногда жаль, что подобные союзы стали такой редкостью.
— Но в ее словах было много правды. Иллария никогда не примет меня. Будет война.
— Милая, ты забываешь, кто твой избранник. Ты думаешь, Инар это допустит?
— Он не всесилен, и он один.
— Ты будешь с ним. Если захочешь, конечно.
— Мне страшно, — неожиданно для самой себя призналась я.
— Это естественно, ты почти ребенок. И здесь встает вопрос — доверяешь ли ты моему племяннику? И насколько ты ему доверяешь?
Плохой вопрос, слишком личный, на который у меня нет правильного достойного ответа.
— Лихорадит?
Не то слово. Особенно после таких… хм… потрясений.
— Немного.
— Плохо, — растеряв всю свою жизнерадостность, проговорил ректор.
— Пройдет, — легкомысленно отмахнулась я.
— Да нет, детка, так просто не пройдет, — вздохнул он. — Я порой забываю, что ты не Иола. Она по большей части человек, а ты все же полукровка.
— И что? — не поняла я намеков ректора.
— А то, что ваша связь, как и ее последствия обоюдны. И ваши ссоры делу не помогают.
— А вы думаете, у меня нет поводов обижаться? — возмущенно воззрилась я на дэйва. — Он мне лгал. Вы тоже, между прочим.
— Лгать и недоговаривать — разные вещи.
— Чушь. Ложь, как ее не обзови, всегда будет ложью.
— Ох, и повезло же моему племяннику, ему в «истинные» максималистка досталась, — снисходительно усмехнулся он. — А скажи-ка мне, максималистка, как твое чувство справедливости сочетается с поцелуями с тем мальчиком-дэйвом?
От его намеков я вспыхнула, а потом подумала: «какого демона?» и нагло ответила:
— Экхар — мой жених. И у него тоже невеста есть.
— То есть, по твоей логике, он тоже может целоваться со своей… как ты там сказала — невестой?
Теперь я побелела. Представила во всех подробностях эту картину и сердце перестало биться от ужаса.
— Ну-ну, детка, пугаться не надо. Надо просто понять, что ссоры и обиды — это так, шелуха. А истинную любовь надо беречь, доверять друг другу. Доверие ведь разрушить в один миг можно. Раз и нету, а вернуть потом ой, как нелегко. Ты на родителей своих посмотри. Александр чернее тучи ходит. Понимает, всегда понимал, что Мэл ему такое не простит. Он ведь все эти годы от нее скрывал. Знал, но скрывал.
— Пожалуйста, не надо про родителей, — жалобно попросила я и неожиданно для себя всхлипнула.
— Ну, чего ты? Гнева повелительницы не испугалась, слезинки не проронила, а сейчас что? — вздохнул ректор и протянул мне белоснежный платок. Я тут же им и воспользовалась.
— Последствия. Не каждый же день меня жуткие тени убить пытаются, — шмыгнула сопливым носом я.
— И что же? Тень страшнее богуса, бандитов на корабле или сумасшедших дэйвов с опасными способностями?
— Все-то вы знаете, — поморщилась я. А затем подумала, что прав ректор — богус все-таки был
